Роберт Рид - Герой

Он сделал такой вывод, изучая интерполяцию звуковых сигналов старого зонда. Корабль Родни был на дисплее ярким инородным телом, путешествующим по сумрачному тоннелю. Я даже разглядел крыло и корпус и вообразил, что вижу кабину, а в ней нашего злосчастного героя, сидящего в кромешной тьме, зачем-то вцепившись в бесполезный штурвал.

— Оказавшись снаружи, он упадет вниз, — заметил я. — И очень быстро.

Это было очевидно. Они это поняли еще до того, как я это произнес.

— Если подлететь туда на челноке и ждать… — проговорила Блондиночка.

— Ждать? — бесстрастно повторил Гром и неприязненно поморщился. Окинув ее долгим взглядом, он закончил: — Несерьезно! Не заставите же вы меня подлететь прямо к его… Я хотел сказать, лететь без камуфляжа.

— Челноки очень быстро летают, — подсказал Андерлол.

— То есть мне придется ждать, пока дорадо облегчится? Это и есть ваш план?

Блондиночка сидела перед своими дисплеями. Гром стоял справа от нее, я — слева. Вытянув руку, я мог бы прикоснуться к ее плечу. Второй ее кавалер подошел к ней поближе, подчеркивая свою избранность, и объявил:

— Это можно. Подлететь поближе и ждать.

Кабина была полна осязаемых эмоций. Когда мне надоело глазеть на Блондиночку и Грома, я перевел взгляд на Андерлола. Тот таращился на нас троих с брезгливым выражением на лице. Мы внушали ему презрение. Я всерьез подумывал отступиться от этой женщины, отказаться от всяких притязаний на нее. Но стоило мне еще раз взглянуть на мужчину-ребенка, как я в очередной раз возмутился его смазливости, молодости, дурацкому прозвищу и решил не отступать. Не хватало стушеваться перед красавчиком-молокососом!

Он тоже разглядел в моем гневном взгляде нечто такое, что ему не слишком понравилось.

— Мне потребуется помощь, — спохватился он. — Лишняя пара глаз. Человек, умеющий обращаться с камерами, чтобы я ни на что не отвлекался.

Конечно, Андерлол счел наиболее подходящим кандидатом себя. Уголком глаза я заметил, как он выпрямляет спину, расправляет плечи, уговаривает себя не дрейфить, чтобы не опозориться, когда прозвучит его имя.

Однако хитрец Гром назвал меня. Указывая на меня пальцем, он тяжело возложил другую руку Блондиночке на плечо и спросил, едва скрывая злорадство:

— Неужели вы решили, что я лишу вас такого удовольствия?

Наш челнок представлял собой два крылышка, хрупкую конструкцию между ними и два новеньких реактора. Кабина и крохотный грузовой отсек были добавлены как будто в последний момент, словно нечто второстепенное. Однако могучая энергия, с которой мы рванулись вперед, вселяла уверенность — по крайней мере, я, не привыкший к рискованным полетам, облегченно перевел дух. Мы были так сильны и так маневренны, что сумели бы избежать любой опасности. Напряжение, чуть было не раздавившее всех нас на командном пункте, отсюда казалось пустяком.

Гром управлял челноком сам, не полагаясь на Искусственный Интеллект; он даже не позволил прозвучать напоминанию о необходимости надеть шлем.

— Посмотрите вниз, — посоветовал он, слегка косясь в мою сторону.

Мы описывали высокую дугу, сложив крылышки. В относительно разреженной атмосфере мы бодро пожирали километр за километром. Подчиняясь инструкции, я глянул вниз, соображая, где может находиться наш дорадо, и помогая своим камерам выбрать наилучшие точки обзора, чтобы запечатлеть всего прожорливого гада, миллиметр за миллиметром. Дракон описывал круги; то, под каким углом располагались его крылья, и неестественный наклон головы свидетельствовали, что ему, бедняге, сейчас очень худо. Обжорство ни для кого не проходит даром.

Я засмеялся нервным смехом.

— Молчание затянулось, — сказал Гром напряженно.

Я начал было живописать то, что вижу, но он резко оборвал:

— Не вы! Блонди! Он все еще жив?

— Жив, — ответила Блондиночка с чувством. — Сердце колотится чересчур быстро, но он еще дышит.

— А его корабль?

— Как раз выходит… Из задницы, прости за выражение.

— Целый?

— Как будто…

Задница у дорадо была будь здоров, размером с целый дом, и обслуживалась самой могучей мускулатурой во всей Солнечной системе, но даже ей было не под силу сокрушить броню, внутри которой томился Родни. Памятуя об этом, я проверил изображение, получаемое камерой в нашей кабине: двое с виду безмятежных мужчин, пристегнутых к мягким креслам так крепко, что нельзя шелохнуться…

По воле случая я как раз смотрел на Грома, когда он вдруг оторвал руку от штурвала и отвесил мне полновесную оплеуху.