Роберт Рид: Куколка

Космический корабль имел много имен.

Для Наставников это был «2018СС» — безликое название, данное нехитрому миру из льда и холодных смол, давным-давно выпотрошенному, а потом получившему двигатель и ответственное задание — унести подальше уцелевших в бесславной войне, преисполненных благодарности за свое спасение.

Среди пассажиров, как людей, так и многих прочих, он именовался торжественнее: в его честь раздавались восклицания, клекот, низкий рокот; некоторые варианты имени имели не звуковое, а только световое обозначение, некоторые были сладкими феромонами, не поддающимися переложению на язык слов и звуков.

Фукианы, вид, не способный к образному мышлению, величали корабль «Великим-Гнездом-в-Черной-Земле» — почтительное название, подразумевающее достаток, безопасность, довольство.

Мухианы, похожие на китов, воспевали «Великий Ус».

Но как бы ни звучали бесчисленные имена, значили они всегда одно и то же — «Дом». А также «Утроба», «Яйцо», «Спасение».

Два совершенно разных существа, вскормленных во младенчестве молоком, на своих совершенно не похожих языках называли его «Материнская Грудь», а некое создание с клювом и перьями по родственной логике любовно клекотало о «Зеленой Материнской Отрыжке».

Люди тоже называли корабль по-разному, что было с их стороны вполне естественно. Они изготовили и сам корабль, и Наставников и вдвое превосходили численностью любой другой вид, его населявший. Между собой они именовали корабль и «Паутиной», и «Гнездом», и «Надеждой», и «Ковчегом», и «Небожителем», и «Скитальцем». Во время церемониалов, когда надлежало отдать дань традиции, корабль превращался в «Рай» или в «Эдем», а то и в трепетное «Царство Небесное».

Последнее ко многому обязывало. Ведь если ты допущен в Царство Небесное, то логично предположить, что все прочие места во Вселенной имеют изъяны, нехороши и нечисты.

А если ты дотянулся до такого совершенства, то не требуется ли совершенство и от тебя самого? И не время от времени, не по большому случаю, а всегда, каждодневно, с первого глотка материнского молока или зеленой отрыжки до последнего твоего счастливого вздоха?

«Паутина» был по всем меркам огромным кораблем. Особенно с точки зрения маленькой девочки, которую на каждом шагу ожидали невероятные чудеса.

Сарри появилась на свет в одном из старейших человеческих отсеков — в колонии полеводов, охотников и дельцов. Из своей комнаты для игр она могла наблюдать весь отсек — вращающийся с целью поддержания искусственной гравитации цилиндр, где вольготно располагались несколько зазубренных гор и небольшое неспокойное море. То была прекрасная родина для окрыленного гения. Приемные родители Сарри были умны и степенны, а союз их признавали безоблачно счастливым. В сердцах благополучных лавочников находилось место и для этого любовно вылепленного ребенка. С момента зачатия развитие девочки протекало под строжайшим наблюдением, подвергалось искусной коррекции; ее безупречная генетика обогащалась благодаря мирной атмосфере деревни, где все было направлено на то, чтобы она спокойно приблизилась к осуществлению главной цели, ради которой ей дали жизнь. Ей надлежало стать Голосом.

Сарри заговорила задолго до того как научилась ходить. Ей еще не исполнилось двух лет, а она уже умела поддерживать настоящий взрослый разговор. Всего четырех лет от роду она написала небольшой роман — пустяковый, конечно, но зато удививший всех очаровательными находками. Позже она изобрела особый язык, на котором написала второй роман, и обучила этому языку свою лучшую подружку — девочку старше ее и выше ростом, несравненную красавицу по имени Лильке. Лильке проштудировала опус от корки до корки и воскликнула: «Прелесть!» Однако Голосу, каковым должна была стать Сарри, дано распознавать ложь и ее мотивы; Сарри простила свою лучшую подругу: ведь то была ложь во благо.

Наставники управляли «Паутиной» легчайшими прикосновениями. Обычно они не вторгались в жилые отсеки, не считая нужным вмешиваться в течение органической жизни. Однако один из Наставников завел привычку навещать Сарри. Звали его Эджи. Из вежливости он принимал человеческое обличье и выглядел как старый мудрец, правда, от него пахло свежей резиной, с загорелого безволосого лица не сходила улыбка, а огромные черные глаза горели сами по себе при любом освещении, хотя и были наделены способностью моргать для вящей иллюзии принадлежности их хозяина к человеческой породе.