Алла Дымовская - Вольер

– Из него, родимого. А что вас так удивляет? Разве на этот случай не оставлен некий ВЫХОД для избранных? Или вы думали, я стану пребывать в беспамятном смирении до самой моей смерти? Которая, кстати сказать, не за горами. Поэтому терять мне ровным счетом нечего. Но я пришел не для того, чтобы мстить. Можете быть спокойны хотя бы на этот счет.

– Спокойны? Спокойны?!! Кто смеет здесь даже заикаться о спокойствии! – Человечек, выдававший себя за Радетеля, неожиданно позабыл про свой испуг, глазенки его вернулись в прежние размеры и теперь блистали неподдельным, но и каким‑то невозможно запредельным гневом. – Кажется, я начинаю понимать! Вы специально притащили в мой дом эту пакость! – тут он указал на Тима. – В мой дом существо из Вольера! Благодарю покорно, у меня уже есть одно! И хватит! Или вы решили натравить на меня это жалкое создание? И даже изволили вооружить его деревянной шпагой, как в допотопном цирковом балагане? Ничтожный вы болван! И это Фавн, «Ужас Большого Ковно»? Может, и был лет сорок назад! Ха‑ха‑ха! – Человечек зашелся в хриплом смехе, но никому больше не было смешно. Напротив, Тиму стало жутко. – Вы что же, теперь предводительствуете у обезьян? На волю, в пышные джунгли? Только здесь вам не оазисы с пальмами и не тропики, вы очень и непоправимо ошиблись, мой дражайший самозваный диктатор. Отправляйтесь‑ка откуда пришли и поскорее, пока я не вызвал соседей на подмогу! И так и быть. В виде чрезвычайного одолжения и в связи с нехваткой свободного времени – что значительно важнее, я сделаю вид, будто ничего не случилось! Закрою на происшедшее глаза, и ВЫХОД, заодно, кстати, тоже. Чтобы вы в другой раз не шастали! И это существо заберите отсюда немедленно! – он с ненавистью посмотрел на Тима и его аршин, потом перевел взор на Анику: – Обезьяну в клетку! Это последнее мирное предложение!

Надо было что‑то сказать и что‑то сделать, но столько противоречивых мыслей и чувств нахлынуло одновременно, поэтому Тим продолжал стоять, как и стоял, на одном месте и судорожно пытался решить, какое из всех его побуждений самое верное. Отхлестать наглеца аршином по надутым от важности щекам? Заставить взять свои слова обратно, даже если придется нарушить второй завет? Наплевать да и позабыть, схватить в охапку Анику и деру со всех ног долой? Или попробовать объясниться хотя бы с помощью Фавна? Чтобы косолапый человечек понял, наконец, – вовсе они не желают ему плохого, даже сейчас, и лучше бы им договориться. На последнем Тим и остановился, это было вполне по‑человечески достойно, тем более Радетель, если он и в самом деле Радетель, существо все‑таки высшее и, стало быть, порешит все наидобрейшим способом. А то, что злится теперь, так чему же удивляться? Ежели к тебе в дом без спросу вломились среди черного часа, разве станешь за то благодарить? Тим начал осторожно, стараясь без нужды не припоминать причиненного ему и Анике зла:

– Ну, пусть ты Радетель. Я согласен, хотя и не понимаю, как это быть‑то может? Но вот я же веление твое выполнил. Исполни и ты мою просьбу. Отпусти подобру‑поздорову. Мы уж к себе пойдем потихоньку. Я и Аника. И Фавн, коли пожелает, – Тим и голову пригнул в поклоне, ничего, шея не переломится, даже если правый перед виноватым кланяется.

– Какое еще веление? Чтоб мне из Коридора живым не выйти! Ничего не понимаю! – уже в неподдельной ярости воскликнул человечек, потрясая отчаянно вздыбленными, растрепанными кудрями. – Чего эта образина тут мелет? Надо же, курица запела петухом! – Он кинул бешеный взгляд на Фавна, словно бы желая ответа единственно от него и не принимая Тима в равные собеседники. Но Фавн молчал. Гордо и спокойно. Как если бы выжидал равнодушно дальнейшего.

Пришлось Тиму вновь объясняться самому. Хочет косолапый его слушать или нет, а ничего не поделаешь. Хотя и странно все это. Чем же этаким Тим получался плох, что и слова нельзя от него по‑хорошему принять?

– Я о мальчике. О Ниле. Которого ты отличил. А ведь против завета это. И заботиться стану и любить, если ты велишь, особенно перед всеми прочими ребятишками. Он ничего себе малыш, пускай и глуповат слегка, да видать, намыкался с прежними‑то родичами…

Дальше все произошло в одно мгновение, Тим и опомниться не успел. Зато увидел как бы все разом и все в едином, неразделенном на части времени. Как Фавн сделал отчаянный, упредительный жест – молчи, окаянный, молчи, ни слова больше! Да и сказанное – лишнее! И как потешный человечек превратился на его глазах в огромную, неистовой злобы ощерившуюся крысу. И звук, рычащий и клокочущий: Р‑уоа‑р‑уоа! Он опоздал даже поднять свой аршин, чтобы замахнуться вовсе не для нападения, нет, а лишь бы защитить себя. Но хваткие, цепкие крысиные когти уже впились в его шею. Р‑уоа‑р‑уоа! Тим стал задыхаться.