Осенние визиты

констатации, что любая власть - дерьмо. Он ухитрился поступить в университет

еще при жизни Сталина, защититься при Хрущеве, стать профессором и вдоволь

поездить по миру при Брежневе. Не помешала ни фамилия Зальцман, ни

беспартийность. Конформизм? Возможно. Но его твердая убежденность, что дураки

и умные произошли куда раньше, чем коммунисты и капиталисты, так и не была

опровергнута временем.

Он вымыл посуду и снова вернулся к окну. На столе ждала начатая еще с полгода

назад статья - Аркадий Львович старательно подбирал остающиеся долги.

Маленькое счастье знания - уйти, не оставив за собой невыполненных дел.

Но вначале стоит чуть-чуть прибраться в квартире.

- Я словно жду сегодня чего-то, - сказал он вслух. И на этот раз не удивился

фразе. Да, именно "чего-то".

И оно придет. Раньше чем смерть - может быть, ее вестником.

4.

"- Раскрой мне судьбу, - сказал человек.

- У тебя нет судьбы, - ответила сфинга.

- Тогда - умри.

Человек отвернулся от жалкого логова в песчаном откосе, от хрупких рыжих

костей, крошащихся под лапами чудовища, от пепельных струек пыли, текущих как

умирающий дым. Впереди была дорога - стальные нити на бетонной полосе и блики

заката в стеклянных иглах осколков.

За его спиной древнее как мир существо выгнулось в судороге. То, что оно

привыкло дарить другим, приближалось к сфинге.

- Нет... Нет, Убивающий Словом... Я не могу умереть.

Человек стал насвистывать. Мелодия рождалась и умирала между склоном холма и

бесконечной равниной. Потом в нее вплелись слова.

- Вечер приходит даже к слепым

И к бессмертным приходит смерть.

Дар умирать дарован одним

Другим - лишь дар умереть.

Выровнен свет с подступившей тьмой

Утро встретит лишь прах.

Я примиряю тебя с тобою -

Жившая в двух мирах...

Сфинга привстала - львиное тело, бронза шерсти и прекрасное женское лицо,

золото волос - все подернулось пеленой. Лишь в глазах еще жил яростный желтый

огонь.

- Подожди, Убивающий Словом... Я не вижу твоей судьбы, но скажу, кто знает ее.

Человек остановился. Тишина - музыка смерти. И снова голос...

- Тленью - тлен, движенью - остов,

Стой, ожидая последних слов.

Сфинга выпрямилась, став выше человека. Ярость, ненависть и страх смешались в

ее голосе:

- В мире снов, недоступных тебе... в мире снов, человек. Там знают твое

предназначение. Там твои корни - но тебе их не найти.

- Спасибо, - сказал человек, и посмотрел на сфингу - долго, прощально. -

Теперь - слушай...

Сфинга захрипела."

Щелчок по клавише - и компьютер проглотил написанную страницу. Ярослав не

любил прерываться посреди строчки, но ему перестало "писаться".

Ничего, бывает.

Он пролистал текст к началу. Полюбовался, как аккуратно все выглядит на

экране. Ровненькие строчки, приятный шрифт, и такой же гладенький текст. Любая

вещь поначалу пишется легко, и фэнтези, сказка для взрослых, - не исключение.

А эту повесть, "Книги Пути", Ярослав начинал писать давным-давно, когда еще не

знал, как включить компьютер. Писал он тогда хуже... наверное. Но зато - как

легко - Боже мой, как легко. И не нужно было подстегивать себя кофе с

коньяком, сигаретами, музыкой. Он просто садился и писал - на громыхающей,

изящной, как кусок чугуна, "Москве". И строчки были кривыми, а ошибок раз в

пять побольше... но писалось так легко!

Он налил из джезвы остатки кофе. Щедро сдобрил сахаром и коньяком.

Попробовал... да, пожалуй этот кофе прийдется пить залпом. Ну, поехали.

Здравствуй, желудок; привет, сердце; как дела, печень? А теперь - самое

приятное добавление к кофе - сигарета. Хеллоу, легкие!

Быть писателем - занятие слегка самоубийственное. Некоторые справляются без

стимуляторов. Но некоторым уже мало алкоголя и сигарет.

Три книги в год - иначе не выжить. И пусть две из трех будут халтурой,

массовым чтивом, космическими операми и фэнтези. Главное - продать рукопись,

остаться в десятке, быть на слуху. Любая профессия имеет неписаный закон -

вначале ты работаешь на авторитет, потом авторитет работает на тебя. Увы, в

литературе авторитет держится недолго... да и не существует вообще за малыми

исключениями. Любой текст - вызов каждому умеющему читать. Самим фактом своего

существования он требует несогласия. И это правильное, наверное. Что ни

говори, а литература может научить лишь одному - не соглашаться.

Ярослав вышел из "Виндоуса", поглядел секунду на жовто-блакитную нортоновскую