Майкл Мэнсон - Конан и дар Митры

Солдат пожал плечами.

- Один Матраэль ведает, мудрейший... Не то из-за девки, не то выпивку не поделили...

Матраэль ведает, подумал Саракка, кивая головой. Да, Матраэль ведает, иначе Он не привел бы его сюда! Теперь осталось лишь уточнить повеление бога. Чего Он хочет? Что надо сделать с этим огромным варваром? Растоптать лошадьми? Бросить в яму с ядовитыми пауками? Посадить на кол? Вылечить?

Тяжело вздохнув, молодой маг почувствовал, как виски его вновь покрываются потом.

- Удивительная история поведана тобой, мудрец, - произнес светлейший дуон, отпив из чаши охлажденного вина. - И самое удивительное в ней то, что наш Рантасса не знает о ней.

Он обратил взгляд к военачальнику, смущенно заерзавшему на своем табурете. Все четверо расположились в тех же чертогах, убранных багряными коврами, что и в прошлый раз; Тасанна - в своем кресле, Саракка и Тай Па на подушках, а полководец - на низком деревянном сиденье по левую руку от властителя. Похоже, сейчас оно казалось Рантассе жестковатым.

- Не совсем так, мой повелитель, не совсем так, - прогудел воевода хриплым басом. - Конечно, сотник колесничих доложил мне о той драке и об убитых воинах... Но дело-то давнее! Две или три луны прошло! Я и запамятовал прошлый раз...

- Но про кровавый закат и скисшее вино у какого-то торговца ты припомнил, а? - ядовито осведомился дуон. - Про то же, как никому неведомый бродяга положил десять или двенадцать лучших наших воинов, ты предпочел промолчать!

Тай Па примирительным жестом поднял сухую руку.

- Стоит ли теперь копаться в этом, владыка? Войско наше велико, и у доблестного Рантассы много забот... Одних колесничих с прислугой и конюхами четыре тысячи человек, да восемь тысяч всадников, да пехота, стрелки и осадные машины... Десяток же солдат легко заменить, не отягощая твой слух докладом о подобной мелочи.

- Не только в солдатах дело, - брови дуона сошлись в прямую линию. А этот бродяга? Этот варвар с севера? Вот что главное! - Тасанна окинул вельмож хмурым взглядом. - Если из неведомых краев явится целая орда, где каждый воин стоит десятерых наших, что мы будем делать? Что, я вас спрашиваю? Это не с Селандой воевать! Не с Хаббой и не с Хотом!

- Прости, повелитель, - Саракка поклонился, решив, что пришло время вмешаться в разговор, - но звезды не предвещают нашествия врагов. И я думаю, что нет в мире войска, где все бойцы походили бы на того северного варвара. Мы бы знали, слышали о таких необычайных вещах! Известны ведь нам не только воинские приемы ближних народов, но и туранцев, вендийцев, людей из Меру и Кусана... И о Кхитае кое-что удалось разведать, и даже о странах, именуемых Немедией и Аквилонией, лежащих далеко на западе, где благородные нобили идут в бой в броне на огромных лошадях... Нет, хоть мир и велик, до нас дошли бы слухи о воинах-гигантах, что сражаются двумя мечами! Но такой армии не существует... разве что один на удивление искусный боец тут, другой там... Стоит ли из-за них беспокоиться?

Все еще хмурясь и навивая на палец прядь бороды, Тасанна обдумывал слова мага. Наконец чело дуона разгладилось и, положив большие ладони на подлокотники, вырезанные в форме гривастых львиных голов, он кивнул.

- Ты прав, мудрец. И мы, и наши предки всегда справлялись с врагом, даже с дикими гирканцами... от прочих же бедствий нас уберег Лучезарный. Хвала Ему!

Все четверо одинаковым жестом воздели руки вверх, и некоторое время в чертоге, убранном багряными коврами, стояла благоговейная тишина; затем Тасанна вздохнул и потянулся к чаше, сверкавшей рядом на маленьком столике. Тай Па воспринял это как разрешение говорить.

- Итак, мудрый Саракка отыскал воина-чужеземца, на коего указывала Хвостатая Звезда, - медленно произнес сиквара. - Но человек сей нем и безгласен, ибо с ним случилось нечто странное. Что же мы должны делать? Мы не можем ошибиться в выборе, иначе Матраэль лишит нас своих милостей... да, лишит, и все благоприятные знамения, усмотренные в священную ночь, станут пылью на ветру и дымом отпылавшего костра...

Саракка усмехнулся, прикрыв ладонью губы. Несомненно, старый кхитаец смотрел в самый корень дела; и столь же несомненно, у него имелись мысли, как поступить с этим потерявшим память северянином. Однако он не спешил высказываться и, по восточной своей привычке, поставив вопрос, предпочитал выслушать вначале остальных.

- Я повешу этого бродягу, - решительно заявил дуон. - Мерзавец, убивший десять моих солдат, достоин только веревки!