Агоп Мелконян - Память о мире

Мы приняли предложение Владислава: смонтировать систему автоматической защиты от кодового направления W001. Я разве не говорил, что подвалы института были заминированы? Считалось, что это служит защитой от террористических актов и бандитских нападений.

Вот мы и решили приспособить электронный блок, который взорвал бы институт, если прототип наберет код ядерных арсеналов. Вместе с нами, разумеется.

Уже через час мы сидели на пороховой бочке в полной зависимости от капризов прототипа.

Обедали мы втроем, чувство угнетенности и страха не проходило.

Вдруг Ян спросил:

- Райнхард, а где сейчас Хоаким?

- Ты же знаешь, он ест у себя.

- А вот и нет, шеф. Глянь-ка на улицу, увидишь нашего Хоакима в великолепной бунтарской позе. Так бы и увековечил его в граните!

Я пулей вылетел на террасу. И не поверил собственным глазам.

Порядочная - не меньше тысячи человек - толпа направлялась из города к нашему институту.

Колыхались знамена и хоругви, звучала музыка. Кое у кого я заметил толстенные палки. Впереди в распахнутой на груди рубахе шагал полный энергии и энтузиазма Хоаким, высоко вздымая изображение блоксхемы нашего мозга. Все громко скандировали, размахивая платками. Я расслышал только какое-то странное слово "Исаил". У меня прямо колени обмякли, сквозь землю со стыда хотелось провалиться: мой друг, профессор систематики, почетный член тридцати академии, возглавлял толпу экзальтированного быдла, готового предать поруганию святой храм науки!

Ухали барабаны, визжали кларнеты, шум стоял оглушительный.

Толпа, охваченная восторгом и возмущением, буквально обезумела.

Под ее напором мгновенно рухнули железные ворота института, люди заполнили двор. Хоаким обладал над ними совершенно магнетической властью: стоило ему поднять руку, как все умолкли.

- Пусть выйдет Райнхард Макреди! Надо поговорить! - крикнул Хоаким в какой-то самодельный рупор.

- К твоим услугам, - ответил я.

И тут заметил в толпе несколько молодых парней с репортерскими магнитофонами и фотокамерами. Лидер позаботился о своей будущей популярности.

- Взвешивай свои слова, Макреди. Что бы ты ни сказал, через несколько часов это станет достоянием человечества, - предупредил Хоаким.

- Мне нечего опасаться.

- Готов ли ты признать, что существо, которое находится в здании, стоит выше человека?

-Что касается умственных возможностей-да, готов.

- Он бессмертен, Макреди. И принадлежит не вам, а всему человечеству. Он бог! Миллионы несчастных истерзанных душ жаждут принять от него утешение, миллионам недужных он может даровать исцеление, миллионы заблудших должны быть приобщены!

- Ваше присутствие здесь само по себе доказывает, - ответил я, - что человечество пока не созрело для обладания этим созданием.

- Вы не имеете права прятать его от нас! - Хоаким вопил, как средневековый фанатик. - Если понадобится, мы поднимем против вас миллиарды верующих, они сравняют с землей это гнездо безбожия. Слушай, Макреди! Я уже отправил телеграмму папе. Даем вам два дня сроку, после чего пеняйте на себя. А теперь - наши требования. Немедленно - за два часа - смонтируйте микрофон и усилитель пред устами бога Исаила. И еще - до полуночи вы должны отпустить к нам Марию.

Я вернулся в помещение института. События вырвались из-под нашего контроля. Попытка связаться с правительством ни к чему не привела телефонные провода оказались перерезаны.

Толпа снаружи притихла, люди расположились на траве, появилось вино и закуски, раздались песни.

Кто-то шумно ссорился, кто-то пустился в пляс. Они ждали своего бога.

ЗАПИСЬ 0147

Кто сказал, что сила - в силе?

Люди жалостливы.

Вот и дай им жалеть тебя вволю. Тогда твое бессилие обернется силой. Люди исполнены гордыни и мнительности, им нужно то и дело убеждаться в собственном величии. А потому говори им о кротости и смирении (так поступал сын Иосифа), тогда они пойдут за тобой.

Да-да, всё правильно: тише воды, ниже травы.

Пусть считают тебя страдальцем, пасынком судьбы.

О, до чего ж они любят сирых и убогих! И знаешь почему, Салина?

Наблюдая чужие страдания, они льстят себе, воображая, будто сами безоблачно счастливы.

...Даже для исаилова коварства это чересчур! Не знаю, были ли среди них дети... Сто сорок шесть человек.

Когда рев двигателей на форсаже в клочья разнес их спокойствие, когда изящный "Боинг" резко изменил направление полета, когда тела их вдруг отяжелели и вмялись в спинки кресел - тогда они, наверное, поняли... Впрочем, нет, они просто подумали - это какой-то маневр, а потом спокойно глянули в иллюминаторы, земля была близко, это ведь их земля, на ней они чувствуют себя так уверенно, вот они и вернулись к своим леденцам, сигаретам, газетам...