Владимир Михановский - Путь 'Каравеллы'

А вот у озера Либуна ждал афронт.

Дело в том, что никаких таинственных возвышенностей на озерном дне обнаружено не было.

- Вот, вот это место! - повторял кок, волнуясь так, что на щеках его выступили красные пятна.

- А вы не ошиблись, Феликс Анемподистович? - поинтересовался старпом.

- Исключено! Совершенно исключено, Георгий Георгиевич! - воскликнул Либун и добавил: - Я ведь всегда купаюсь здесь и знаю это место как свои пять пальцев.

- В таком случае куда же подевалась эта возвышенность, голуба душа? спросил старший врач корабля.

- Понятия не имею, Дмитрий Анатольевич, - ответил растерянно Либун и развел руками.

Ольховатский начал было что-то говорить о чрезмерно буйных фантазиях, которые могут заслонить действительность, но умолк под жалобным взглядом кока.

Голенастые цапли-манипуляторы, повинуясь нетерпеливым командам поисковиков, сновавших на берегу, исследовали обширный участок дна. Взбаламученный манипуляторами песок быстро, повинуясь повышенной силе тяжести, оседал на дно.

Ничего!

На кока смотреть было неловко.

- Не мог, никак не мог я ошибиться! - повторял он все время, словно в бреду.

- А если и ошиблись, то слава богу, Феликс Анемподистович! - заключил капитан, когда последний манипулятор, отряхивая капли воды, вылез из озера.

К песчаной кромке спустилась Луговская.

Молодая женщина, бледная от волнения, подошла к капитану. Тот смотрел на нее выжидающе.

- Докладываю результаты экспресс-анализа, - сказала она. - Никаких следов микроорганизмов на обоих срезах не обнаружено.

- А на срезанных ветвях?

- То же самое.

- Возьмите срезы со стволов и ветвей с собой, - распорядился капитан. Исследования продолжат как астробиологи, так и астрофизики, - обернулся он в сторону Ранчеса.

Игуальдо кивнул.

- Что скажете, Георгий Георгиевич? - спросил капитан у старпома.

- Думаю, все это серьезно, - ответил Суровцев. - Пока мы действуем с завязанными глазами.

Штурман добавил:

- И со связанными руками!

Капитан обвел всех взглядом.

- Команда - по местам! - сказал он. - А за оранжерейным нужно установить постоянное наблюдение. - Это уже относилось главным образом к Тобору, под командой которого находилась самая большая на корабле группа подсобных манипуляторов.

Подавленные, покидали члены экипажа оранжерейный отсек. Каждый без слов понимал, что - впервые с памятного старта - Неведомое властно вторгалось в жизнь "Каравеллы".

- Знаешь, Володя, - сказал старпом, беря Ольховатского под руку, когда они подходили к черному ручью ленты, - у меня такое ощущение, что с каждой ничтожной секундой мы погружаемся в какую-то пучину...

- В пасть зверя, - мрачно добавил кок.

- В ловушку, - вздохнула Луговская.

- С каждой ничтожной секундой... - повторил Владимир слова приятеля. А знаешь, Жора, секунда вовсе не такой уж ничтожный срок. - За одну секунду мы удаляемся от Земли на...

- Довольно, довольно цифр! - оборвала его Луговская.

- Интересно, который теперь год на Земле? - вздохнул кто-то за его спиной, прерывая тяжелое молчание.

У Ольховатского до дежурства в энергетическом отсеке остался еще часок свободного времени, и он решил провести его как всегда.

- Сыграем партию. Валя? - обратился он к штурману.

- Только не сегодня, Володя, - ответил Орленко и почему-то отвел глаза.

- Ты занят?

- Да, дельце одно есть, - торопливо согласился штурман. - И устал я...

Настаивать Владимир не стал: Валентин и впрямь выглядел усталым. Честно говоря, и сам энергетик почувствовал вдруг приступ непонятной сонливости, хотя накануне неплохо выспался.

"Пришлось нам всем повозиться с оранжерейным отсеком, - подумал он, идя к себе. - И, увы, пока без толку".

Несколько дней два погубленных дерева из оранжерейного отсека были главной темой всех разговоров на "Каравелле".

Срезы с пней и веток исследовались и так и этак, вслед за манипуляторами водолазы вкупе с Тобором обследовали каждую пядь озерного дна. Попробовали с разных глубин брать пробу на радиоактивность, однако последняя не превышала обычного уровня.

...После утренней поверки отсеков капитан задержался у пульта внутренней связи. Необъясненное до сих пор происшествие в оранжерейном беспокоило его больше других. Беспокоило по двум причинам. Во-первых, своей таинственностью. Капитан не представлял себе ни того, кто мог бы это сделать, ни - в равной мере - того, как можно срезать два огромных дерева, словно соломинки.

Была и вторая причина. Она состояла в том, что оранжерейный отсек был едва ли не главным звеном в системе жизнеобеспечения корабля. Поступающий из всех отсеков воздух регенерировался здесь, и именно из оранжерейного он по трубам растекался живительным потоком, питая все прочие отсеки "Каравеллы".