Владимир Михановский - В далеком дрейфе

Владимир Наумович Михановский

В ДАЛЕКОМ ДРЕЙФЕ

Если б я не выбрал в тот день приморскую дорогу, и если б не стояла такая жара, и я не притормозил свой магнитоход у бара-автомата и не вышел напиться - ничего бы не случилось. И я по-прежнему ничего не знал бы о судьбе моего друга Германа Альфи, с которым мы разошлись из-за глупой размолвки восемнадцать лет назад, перед самым его уходом в какой-то дальний рейс.

Но, пожалуй, главным оказалось то, что сэндвичи в крохотной закусочной подавались почему-то не на бумажных салфетках, а на обрывках магнитной ленты, применявшейся в первых биокнижках, в которых можно было записывать мысли, ничего не произнося вслух.

Под пенопластовым навесом было относительно прохладно.

Выпив стаканчик ледяной колы, я решил перекусить. Опустил в щель автомата жетон, что-то глухо звякнуло, и пластиковая рука, поразительно похожая на человеческую, выдвинулась из отверстия в стойке и протянула мне ломтик хлеба с анчоусом. Я взял хлеб, и рука убралась восвояси. Под бутербродом лежал ничем не примечательный обрывок старомодной биоленты с зубчатыми краями. С этого клочка все и началось...

Прожевывая сэндвич, я поднес тонкую целлулоидную ленту к свету (под навесом царил полумрак). Пленка просвечивалась неравномерно. Машинально сунув ее в карман, я вышел на шоссе, сел в машину и нажал стартер. Магнитоход дрогнул и плавно набрал скорость. Через какую-нибудь минуту оранжевый купол закусочной скрылся вдали за поворотом. Слева от меня, ярдах в двадцати от дороги, ослепительно поблескивали тяжелые волны. Синие у берега, они переходили дальше в зеленый цвет. Несмотря на мертвое безветрие, волна была довольно высокой. Белоголовые валы с пушечным грохотом обрушивались на узкий пляж, усеянный мелкой обкатанной галькой, и брызги достигали дамбы, по которой проходило шоссе.

Слизнув с губы соленую морскую каплю, я полез в карман туники за сигаретами и наткнулся на обрывок упругой ленты. Биопленка! Интересно, что на ней записано? И кем - машиной или человеком? Кто-то из приятелей говорил, что иногда машины в свободное от работы время "скуки ради" выдумывают довольно забавные опусы. Разумеется, речь шла не о жалких исполинах, рабски следующих заданной программе, а о тех, в большинстве небольших по размерам машинах, которые раньше в бесчисленных фантастических повестях и романах называли роботами (это название, впрочем, сохранилось и до наших дней). Машины-роботы, как общеизвестно, действуют не по заранее заданной программе, а, если можно так выразиться, "по вдохновению". Им дается лишь конечная цель. Скажем, вот тебе, друг-робот, задача: реши-ка, милый, вот это дифференциальное уравнение. Как решать? Понятия не имею. Если б я знал, - не просил бы у тебя помощи. Так что придумать метод решения это уж твоя печаль.

И вот робот начинает искать способ решения задачи. При этом он испытывает тысячи и тысячи самых разнообразных вариантов, перебирает самые различные пути, подчас совершенно неожиданные. Иногда робот пытается промоделировать решение, и это, по-моему, самое интересное. Я был однажды на такой выставке моделей, и причудливые, диковинные конструкции их произвели на меня неизгладимое впечатление. В кибернетике я разбираюсь слабо, и фантастические нагромождения башенок, пиков и переплетающихся нитей из разноцветного пластика показались мне не строгой математикой (как это было на само деле), а произведением искусства. Иногда же в процессе моделирования супермашины "выдают на-гора" различные, довольно забавные словосочетания, "робот забавляется", как разъяснил мой приятель.

Может быть, на этой пленке и записаны подобные "шалости" умной машины?

Я включил воспроизводитель звука и сунул в щель синеватый выцветший обрывок ленты, Послышалось короткое шипение и треск, зачем бесцветный голос произнес:

- ...Погода снова начинает портиться. Очевидно, значительная часть воздуха снова рассеялась в окружающем пространстве, и атмосферная защита ослаблена.

"Надо будет хоть тембр новый поставить, что ли", - подумал я, подкручивая на пульте регулятор звука. А голос, тихий и слегка надтреснутый, невыразительный голос, к которому я успел привыкнуть, продолжал:

- Вчера весь день бушевала ужасная гроза. За все семь лет я не могу припомнить ничего подобного. А ведь я из тех счастливчиков, которые остались живы после бури, разыгравшейся в конце августа позапрошлого года. Но на этот раз все стихии совершенно сошли с ума.