Юрий Никитин - Мегамир

Не стучали по рельсам колеса, не грохотали встречные электрички, но все равно Кириллу не спалось. Рядом шумно сопел Дмитрий, на груди его сидел кошмар, похожий на филина, смотрел на Кирилла подозрительно неотрывно. Кирилл поднялся, обошел спящего по широкой дуге. Безобидное вроде бы существо, но как-то не по себе с ним рядом в темноте. Только глаза и зубы блестят. Нехорошо блестят.

Внизу в нижних этажах загромыхало, шелестело, скрежетало. Видимо, неутомимые ксерксы все-таки решили вернуться к идее углубить подвалы. Или рыли туннель от Лондона до Бомбея.

На площадке, которую окрестили капитанским мостиком, рядом с дежурным Черновым, сонным и раздирающимся в зевоте, стоял неподвижный как гора Ногтев. Небо уже посветлело, на востоке горизонт окрасился в розовый цвет, но лицо Ногтева оставалось зеленоватым, напряженным.

— И вам не спится? — буркнул он, завидев Кирилла. — Вроде даже качки нет, а тревожно... Первая посадка сегодня?

— Да.

— Куда сядем?

— По программе, в любое место. Специально выбирать не будем. Лишь бы не в огонь или воду. Хотя оба Дмитрия готовы и туда хоть сейчас.

Ногтев с сомнением посмотрел вниз. Первые лучи солнца уже коснулись воздушного мешка, но внизу все было залито чернотой.

— Сесть — проблема, взлететь еще проблемнее... Подождем, пусть люди проснутся как следует. И внизу прояснится. А то посадим так, что Фетисова возликует: новая колония, новое человечество!

— У нас рация, — напомнил Кирилл, скривившись при одной мысли о радистке. — Пошлем сигнал бедствия. СОС или «Майский день», как его еще называют. Нас тут же изымут.

Ногтев засмеялся:

— Если Фетисова на всякий случай не погладит рацию ломиком! Для верности.

Около часа опускались всеподжигающие лучи с облачков на темную землю. Вспыхнули верхушки мегадеревьев, оранжевые искры медленно сползли вниз, перебросились на пригорки.

«Таргитай» снизился, пошел над зелеными горами мегадеревьев. Ногтев бросил нервный взгляд на мирмеколога, тот торопливо кивнул. Пламя горелки, удушенное рычагом, мгновенно угасло. «Таргитай» пошел вниз по длинной дуге.

Кирилл затаил внимание. Зеленые массивы верхушек деревьев откачнулись, освобожденные порывом ветра, гондола шла слишком низко... Днище звучно чиркнуло по широким листьям. Кирилл увидел торчащий навстречу лист ребром, ярко-зеленый, наполненный соком, уже облепленный стадами тлей. Он приготовился к сотрясению, вцепился в скобы покрепче, но толстое ребро беззвучно смялось, тли сорвались с зеленого поля, и гондола пошла дальше через шелест и треск. Впереди блеснул просвет, и «Таргитай» медленно опускался почти вертикально: мегадеревья экранировали поляну от ветра.

Малые завихрения повлекли «Таргитай» по кругу над поляной. Ногтев выглядел серым, даже губы стали пепельного цвета. Глаза были стеклянными.

— Якоря! — рявкнул он.

Дмитрий и Саша выстрелили почти одновременно. Гондола дрогнула от отдачи, но шар понесло дальше, внизу мелькали огромные отполированные валуны, каждый в десятки раз больше «Таргитая». Саша быстро перебежала к нитемету, нажала почти не целясь, на спусковой крючок. Пахнуло озоном, мгновенно застывающая нить ударила в блестящую каменную стену. Гондолу тряхнуло, занесло по дуге, затем черный куб нехотя опустился на землю.

Дмитрий выстрелил еще раз. Острие вогналось в сухой обломок мегадерева. Из нижних люков выпрыгнули Чернов и Забелин, умело закрепили гондолу липкими нитями, и тут же их обоих, всю гондолу, весь мир накрыло ярко-красной, еще теплой бескрайней тканью.

Около часа прошло в беготне и суматохе, пока собирали мешок и укрывали в ближайшей расщелине. Ксерксы растерянно метались, сшибали людей с ног, тоже пытались тащить ткань. Ногтев лично отгонял обоих, опасаясь за тонкую ткань.

Пока прятали мешок, ксерксы в лихорадочной спешке затащили в ближайшую расщелину оборудование, схватили и унесли в самое глубокое место Ногтева и Цветкову. Цветкова была на грани истерики, а Дмитрий, гордый за простого и рыцарственного муравья, галантно объяснил, что бравые ксерксы не думают о собственной безопасности, они бросаются спасать самое ценное, самое дорогое... Но при изысканных комплиментах, которые вымерли еще при дворе Людовика, он забыл упомянуть по рязанской забывчивости, что ксерксы в первую очередь затащили в укрытие металлические баллоны с феромонами, принимая их за личинок юного возраста.

Ногтев тоже не возликовал, когда страшные жвалы сомкнулись у него на груди, а перед глазами замелькала земля, словно под колесами взлетающего самолета. Он приготовился к самому худшему, но ксеркс деликатненько уложил его на груду баллонов, умчался, тут же второй принес бледную и с закрытыми глазами Цветкову.