Юрий Никитин - Мегамир

Рядом с ней появилась голова интеллектуального муравья Сашки. В выпуклых фасетках многократно отразилась летящая фигура. В верхних омматидиях — темнее, в нижних — белесая, полупрозрачная, словно летел чертеж человека, зато в средних отразилась укрупненно, с деталями, контрастная и в полном цвете... Через мгновение муравей равнодушно отвернулся, но Саша замерла, боясь поверить внезапно промелькнувшей мысли. Кирилл утверждает, что муравьи не умеют фиксировать внимание, но зачем ему фиксировать, если в кратчайшее мгновение успел увидеть так много, так полно?

У бортов обеспокоенно передвигались Забелин, Чернов, Хомяков. Даже Кирилл держал бластер наготове, хотя знал, что он далеко не Вильгельм Телль.

Когда Дмитрий с размаху ляпнулся на мостик, Ногтев сказал тяжелым как гора голосом:

— Ты выходил из зоны видимости. Все твое фанфаронство шло без наблюдения из шара!

— Аверьян Аверьянович! — возопил Дмитрий, чувствуя, что гора вот-вот обрушится. — Я видел «Таргитай» хорошо! Он крупнее, чем я, ни на миг не терял его из вида!

— Но мы тебя потеряли. Случись что, помочь бы не смогли.

— Аверьян Аверьянович, я не заметил ни стрекоз, ни ласточек!

— У мошек зрение еще острее, — отрезал Ногтев. — И летают лучше. И все-таки их жрут. От полетов отстраняешься до особого распоряжения. Прошу запомнить: кто нарушит правила безопасности, от полетов будет отстранен.

Дмитрий с унынием сложил крылья. Буся с радостным визгом прыгнул ему на плечо, стал перебирать волосы, заглядывать в ухо. Дмитрий шумно выдохнул:

— Один ты, Бусенька, меня любишь...

Они пошли в нижний отсек вместе переживать наказание. Буся преувеличенно активно искал несуществующих клещиков на Дмитрии, повизгивал, шевелил в ушах Дмитрия пальчиками. Эмпат, он все чуял и почти все понимал.

Кирилл молчал, пока Ногтев сыпал громы и молнии. Потом спросил вежливо:

— Аверьян Аверьянович, а какой смысл в лихачестве вообще?

Ногтев с минуту смотрел в его лицо, не понимая, потом повернулся к экипажу и громыхнул во весь голос:

— И вообще полеты отменяются до особого распоряжения. Ввиду... ввиду нецелесообразности.

Забелин, который уже вытаскивал из нижних отсеков два пакета крыльев, для себя и Чернова, вздохнул, укоризненно посмотрел на мирмеколога и потащился обратно.

Ногтев еще сердито сопел, когда на мостик прибежал запыхавшийся Кравченко. Губы его тряслись, он смотрел дико, постоянно оглядывался через плечо:

— Аверьян Аверьянович, — сказал он, деликатно кашлянув, — муравьи роют.

Ногтев, еще не остывший от нагоняя Дмитрию, развернулся к нему, как башня, недовольно рыкнул:

— Что значит, роют? Как это роют?

— Жвалами... И лапами тоже. Обычным для них методом, как говорит Кирилл Владимирович. Передние лапы у них загребательные, средние — прогребательные, а пара задних — выгребательные...

Ногтев побагровел, как индийский петух, раздулся в размерах.

— Они что же в гондоле роют?

— Вот-вот, — подтвердил Кравченко радостно, довольный, что Ногтев все наконец понял. — Видимо, решили рыть туннель. Уровень влажности не устраивает, как предполагает Кирилл Владимирович. Или решили, так сказать, просто углубить, улучшить жилищные и бытовые условия. Нижние стойки перегрызли, чего никто не ожидал, выдирают пластиковую обшивку... Надо заметить, прочность стоек и обшивки оказалась ниже расчетной! Или прочность резцов на жвалах не учли...

Ногтев люто сжал кулаки. Пока он планировал, как улучшить жилищные условия на долгие месяцы экспедиции — жить придется в тесной гондоле — ксерксы уже начали действовать. Без приказа! Партизанщина, отсебятина!

— Остановите их! — велел он. — Нет-нет, запрещать не надо, это ведет к застойным явлениям. Займите чем-нибудь другим.

— Например? — спросил Кравченко осторожно.

— Ну, чем мы всю жизнь занимаемся? Мероприятиями какими-нибудь. Пусть один носит балласт из правого угла в левый, а другой — из левого в правый. Как любая работа у нас делается. Главное, чтобы занять активным бодрящим трудом!

Воздушный шар несло на высоте в три-четыре сотни метров. Внизу проплывали рощи, светлые квадраты полей. Зрение пасовало, невооруженным глазом с этой высоты люди видели только цветные пятна с размытыми краями. Но через бинокли и зрительные трубки, которыми запаслись все, различали в деталях мега-деревья, зеленые холмы, ручьи, громады человеческих жилищ, широкие укатанные полосы спрессованной земли, что служили там дорогами для огромных машин...