Юрий Никитин - Мегамир

На пне мелькали только стремительные ксерксы. Люди, ведомые Дмитрием и Сашей, давно ретировались в пещеры, а Ногтев и Кирилл оказались отрезанными в гондоле. Горелка уже погасла, слабо надутый мешок вяло колыхался в воздухе, медленно проседая, старея, покрываясь морщинами.

Ногтева несколько раз сбили с ног, но шеф сидел на четвереньках, крепко уцепившись обеими руками за железные скобы люка. Ксерксы носились осатанело, в воздухе стоял треск, шорох, шелест крыльев.

— Надолго это? — прокричал он, едва не срывая голос.

Кирилл был в трех шагах, но шум заглушил Ногтева.

— Надолго это сумасшествие? — заорал Ногтев, страшно вздувая жилы на лбу. — Такую погоду испортили!

— Они ждали именно такую! — закричал Кирилл, приблизив руку к уху Ногтева. — Тепло, влажно... После дождика легче копать, им это важно. Молодухам надо срочно рыть норки, пока их не скушали. И ветра здесь не слышно, для них тоже важно. Летуны плохие, ветер сразу прервет свадьбу!

— Сколько длится гулянка?

— Недели две. А иногда и все лето.

— Нам столько ждать нельзя! — прокричал Ногтев.

— Придется раненько встать! — выкрикнул Кирилл. — Они будут спать...

— Угомонятся? — не поверил Ногтев. — Мне кажется, всем загулам загул. Как-то я был на свадьбе моего друга Толиба в Душанбе...

— Муравьи как и мусульмане вина не пьют, так что ночью им холодно. Давайте вернемся... Этот день потерян.

— Не загрызут по дороге?

— Рискнем. Вообще-то им не до нас, но сейчас они не зря взвинчены. Идет охота на их детей!

Перебежками, то и дело становясь в чемоданчики, падая и прижимаясь к дереву, они проскользнули к ближайшей норе. Там их сбивали с ног, растирали по стенам, топтали, но все-таки основная масса ксерксов металась наверху. Кое-как добрались до конференц-зала, куда уже стянулись остальные.

Ночью не стали, при свете пропановых горелок готовили воздушный шар. Продуманный план полетел вверх тормашками, теперь надо было успеть перестроиться до первых лучей солнца.

Вкалывали без привычных шуточек, трепа. От пропановых горелок шло тепло, к ним часто подбегали греться. Время от времени оттуда доносился испуганный вопль: сверху валилось огромное мохнатое чудовище вроде птицы Рох, начинало метаться, хлопая горящими крыльями, разбрасывая людей, аппаратуру...

На беду один из ксерксов, ночных сторожей, увидел добычу, набросился, на его призыв выбежало еще несколько страдальцев от бессонницы. Растащив обгорелых мошек, муравьи остались, с вожделением глядя на хлопающих крыльями вокруг пропановых горелок ночных бабочек, мошек, комаров. Едва какая разиня приближалась к огню слишком близко, ксеркс подпрыгивал, лязгал жвалами, с торжеством тащил в нору.

Ногтев торопил людей, сам таскал за двоих. Бледные бесцветные лица сотрудников вскоре начали оживляться красками. В небе зажглись кучевые облака, словно скирды сена, подожженные стрелами половцев. Солнце не пропановая горелка, не пригасишь даже на время. Ногтев скомандовал:

— Пора! Иначе улетим с этими, крылатыми... Кирилл Владимирович, ничего не забыли?

— Разве что присесть на дорожку.

— Присядем мысленно.

Из шахты выбрались усталые Дмитрий и Саша. Они пинками и уговорами подгоняли сонного Диму, тот останавливался, в задумчивости водил сяжками, подставлял бок, как гигантский поросенок, между сяжек сидел нахохлившийся Буся, уже ленивый, сытый, доверху напиханный клещиками.

Когда почти вся команда забралась в гондолу, из темных ходов на холодный утренний воздух начали выходить первые ксерксы-солдаты. Ногтев разъярился: при перекличке снова исчезли оба испытателя!

Дмитрий и Саша, как оказалось, успели разыскать в катакомбах деревянной горы интеллектуального муравья Сашку, разбудили, вывели сонного на поверхность и тоже всеми дозволенными и недозволенными средствами заставили озадаченного ксеркса залезть в гондолу. Он упирался, требовал объяснений, но Саша — продукт хитроумной цивилизации, была изобретательна и настойчива, ей помог Дмитрий, и простодушный Сашка, несмотря на свой хваленый интеллект, не успел опомниться, как очутился в гондоле, а Дмитрий с торжеством посадил ему на башку Кузю.

Сбитые с толку ксерксы растерянно пошли, шевеля сяжками, по верхней палубе. Дима наткнулся на Цветкову, и Дмитрий завистливо присвистнул, когда простоватый ксеркс начал ощупывать радистку. Дима сильно в чем-то сомневался, что-то недопонимал, его сяжки застывали, возвращались на подозрительные или неунифицированные места, старательно сканировали, трогали, обнюхивали...