"Вот так, - думала Рида. - Так и только так. Это была настоящая жизнь. Самая живая жизнь на свете. А теперь..."
Она запахнула потуже куртку, чтоб сберечь тепло от осеннего ветра, и вышла на темную площадь. Мерцали гирлянды огоньков над окнами отелей и ресторанов, холодной каменной глыбой возвышался впереди Немецкий Собор. Рида стояла на набережной, глядела, как вдали по мостам над Шпрее проезжают трамваи, и их огни пляшут в черной воде.
Чья-то машина резко вывернула из-за поворота, пахнуло нагретой резиной, и Рида непроизвольно вжалась в парапет. Земная мода сделала очередной круг, и люди снова ездили в стальных четырехколесных коробках. На ридино несчастье. Она жила на Земле три года, и все же каждая машина казалась ей выстрелом в спину.
Но когда из темноты вдруг вынырнул человек, она не испугалась. Она издалека услышала шаги, и узнала их.
- Ох, Альф, прости, - сказала она виновато. - Ты меня искал?
- Тебя все искали. Зачем ты здесь спряталась
- Я не пряталась, прости. Я просто устала. Я заходила в церковь.
- В церковь? - мужчина рассмеялся. - Ты что, решила помолиться? Сейчас?
- Что-то вроде. Да нет, я просто подумала, что там сейчас тихо, - она помолчала, закусив губу, потом сказала решительно - Альф, увези меня отсюда.
- Сейчас? Да ты что? Вечеринка в самом разгаре. Пошли! Что они о нас подумают?
- Ох, но ведь никого не интересует, что подумаю я, - она обняла мужчину, спрятала голову на его груди (классическая картинка - влюбленные на мосту над Шпрее, ночь) и зашептала - Пожалуйста, давай уедем. Я хочу домой. Я не могу больше с ними. Напьются, и будут взахлеб рассказывать о своих сексуальных проблемах. И проблемы-то у всех одинаковые. Будто все время во рту жеваная бумага. А глаза у них... Альф, прости, не могу больше... Плоские, похотливые до развлечений. Великая мечта Земли о равенстве и братстве. Чтоб наслаждаться всем этим, надо тут родиться.
- Ну хорошо, поедем, - вздохнул Альф, прерывая ее бессвязные излияния. - Шефу я завтра что-нибудь совру. Поедем, если ты так хочешь.
Они жили на Prencenberg, в студенческом квартале. Дома, постройки восемнадцатого века, облупившиеся, давно ждущие ремонта, были очень дешевы. Всю дорогу домой Рида молчала. Сидела, сжавшись в комок, уставясь невидящими глазами в темноту тоннеля метро. Альф знал, что ее сейчас лучше не трогать, но не грустил. Они снимали квартиру втроем, вместе с приятелем Альфа по университету, и молодой человек вовремя вспомнил, что этот приятель не далее, как сегодня укатил к родне. Так что, возможно, Рида просто хотела остаться с ним, Альфом, вдвоем, оттого и болтала сегодня всю эту бессмыслицу.
Альф открыл подъезд, и они нырнули в непроницаемый, почти первозданный мрак. Не зажигая света, он расстегнул на девушке блузку и втянул губами холодный мягкий сосок. Рида заерзала, будто хотела выскользнуть из его рук, но Альф прижал ее к стене. Она еще минут пять будет разыгрывать недотрогу, а потом последует взрыв. Их роман продолжался три месяца, и Альф уже научился мириться с ридиными странностями. Сейчас ежится, уклоняется от его языка, но когда войдет в раж, становится настоящей распутницей.
Что ж, и такая женщина ничуть не хуже всех прочих.
18.10.2...
Рида проснулась ближе к полудню. Альф уже выпил кофе и убежал в Университет. Она бесцельно бродила по пустой квартире в ночной рубашке, чувствуя себя совершенно разбитой.
Ночь была ветреной, созревшие каштаны сыпались со старого дерева под окном, барабанили по крышам гаражей, и Рида спала отвратительно.
Нужно было сходить в супермаркет, на обратном пути можно заглянуть в зоомагазин, проверить как там поживают две шиншиллы. а то и вообще, завалиться на целый день в зоопарк. Семейство слонов, купающееся в пруду львы, гордо возлежащие на скалах винторогие бараны, которых можно кормить с руки крокодилы и колибри в тропической оранжерее.
Но тогда, для начала, придется встретиться с другим железномордым стеклянноглазым зверинцем - машинами, а на это не так просто решиться.
Джокеры умеют управлять своим страхом, да и Риде доводилось встречать существ более опасных, чем авто. Однако самой себе она признавалась честно: лучше без этого обойтись. Машины были для нее то, что немцы называют wildfremd - "дико чужое".
Рида поморщилась, решительно вытащила из-под стола огромный пластмассовый таз, набитый грязной посудой, и водрузила его в раковину. Ели здесь не слишком много - бутерброды, да почти ритуальные жареные грибы, зато с посудой расправлялись раз в неделю, не чаще. Но сейчас Рида неосторожно разбередила скверные мысли, и их нужно было срочно прогнать хоть какой-то работой. Противно вспоминать, каких глупостей она наговорила вчера на мосту.
Читать дальше