Роберт Сойер - Конец эры

Если это правда, значит, тот факт, что хеты по собственной воле покинули наши с Кликсом тела, не обязательно свидетельствовал об отсутствии злобных намерений.

— Скажи мне, — сказал троодон, — где конкретно находится задница Кликс.

— Что?

— Кликс гадский ублюдок. Где он?

— Почему ты его так называешь?

— Кликс? А, каламбур. Каламбур смыкает. Его уникальное идентифицирующее слово — Майлз, но ты зовёшь его Кликс. «Клик» — сокращение от «километр». — Зверюга откинула свою длинную голову назад. — Хо-хо.

— Нет, почему ты его обзываешь словами разными? Задница, ублюдок. Почему?

— Обзываешь словами его ты. Я просто — неверное использование? — Троодон слегка склонил голову набок. — Ваш язык трудный, неточный для нас.

— Ты никогда не слышал, чтобы я называл Кликса такими словами. Он бы мне зубы повыбивал.

— Интересно. Но ты ведь всё время зовёшь его так. Мы переняли это от тебя.

О чёрт.

— В смысле, вы нашли это у меня в голове?

— Да-а-а, крепко связано. Силлогизм, нет? Все Кликсы задницы, но не все задницы — Кликсы. Задница, ублюдок, разлучник, похититель жён, чернозадый тупица…

— Чернозадый? Чёрт, я правда про него так думаю? — Я почувствовал, что краснею. — Остальные эпитеты по крайней мере субъективны. Но расизм… Я не… в общем…

— Чернозадый не хорошо? Нет, это… ах, да, имеет отношение к цвету кожи. У него темнее, чем у тебя. Это важно?

— Нет. Это ничего не значащая особенность — адаптация к тропическому солнцу, и всё. Слушай, не зови его так.

— «Так»? Зачем мне звать его «так»?

— Нет, в смысле, не зови его «чернозадый». Или задницей. Или любым другим таким словом.

— Неприемлемые термины? Как я его должен звать?

— Кликс. Просто Кликс.

— Кликс-просто-Кликс. Смыкает.

Расистские оскорбления. Мне было стыдно. Вот так ты думаешь, что оно умерло и похоронено, а оно всё ещё здесь, ждёт шанса всплыть на поверхность.

И всё же… слова рептилии меня заинтересовали. Я знал, что не должен был этого делать, но не смог устоять.

— Тэсс, — сказал я после секундной паузы. — Какие слова ты… смыкаешь… с Тэсс.

— Тэсс, — троодон переступил с ноги на ногу, и мигательные перепонки поочерёдно закрыли и открыли оба его глаза. — Дорогая. Родная. Милая. Кролик. Барашек отбивной. — Я сжался под градом ласкательных имён. — Любимая. Единственная. Утраченная. Украденная. Потерянная.

— Хорошо-хорошо, — сказал я. — Я уловил идею. Что насчёт «папа»?

— Папа? — секундная пауза. — Бремя.

— И всё?

— И всё.

Я отвернулся. Я был уверен, что инопланетянин не сможет ни заметить, ни понять моего смущения, но меня затопила волна вины.

— О чём ты хотел поговорить с самого начала? — спросил я, наконец.

— Где ты был?

— В лесу. Просто бродил.

— А, хорошо. Видел что-нибудь интересное?

— Нет. Ничего. Совершенно ничего.

— Могу я проводить тебя до «Стернбергера»?

Я вздохнул.

— Если хочешь. Нам в эту сторону.

— Нет. Ходи сюда. Здесь можно зарезать.

Ты меня и так без ножа режешь.

— Ты имеешь в виду «срезать», я надеюсь.

— Да-а-а.

И мы двинулись в чащу леса.

Мне не нравилось быть наедине с хетом. Несмотря на крошечные зубы и голову всего тридцати сантиметров длиной он легко мог убить меня, вцепившись в горло.

Обычная скорость ходьбы троодона, похоже, втрое превышала мою, но через несколько минут убегания вперёд и возвращения он научился соразмерять свой шаг с моим, и дальше мы пошли бок о бок. Путь до «Стернбергера» был не близкий, и я по дороге прикончил обе банки кока-колы, но не снимал пальца с язычка своей аспартамовой [28] Аспартам — подсластитель, используемый в корневом пиве «A&W». (Прим. перев.) гранаты.

Хет непрерывно бомбардировал меня вопросами, большинство которых казалось вполне безобидными. Но сразу после того, как меня отобрали для участия в путешествии во времени, я перечитал всего Герберта Уэллса. И одна строчка с тех пор засела в памяти: «Я поступил безумно, рассказав Великому Лунарию…» [29] Герберт Уэллс, «Первые люди на Луне», издание 1964 года, пер С. Ф. Майзельс. (Прим. перев.) Я прикладывал все силы к тому, чтобы мои ответы звучали нейтрально и незлобиво. Через некоторое время я решил, что хет уже накопил передо мной достаточный информационный долг, чтобы почувствовать себя обязанным ответить на некоторые мои вопросы, так что я, наконец, коснулся темы, которая меня интересовала больше всего.