Роберт Сойер - Конец эры

— Кликс, я держу в руке банку диетического корневого пива «A&W».

Троодон странно наклонил голову.

— Везёт тебе, — ответил Кликс.

— Молчи и слушай , — рявкнул я. — Я держу единственную банку корневого пива, что у нас есть. Мой палец на язычке крышки. Если троодон подойдёт ко мне слишком близко, или на меня нападут, или будет сделана попытка войти в меня, я нажму на язычок.

— Я не поним…

— Когда ты увидишь меня в следующий раз, потребуй показать тебе банку. Убедись, что она не открыта.

— Брэнди, ты параноик.

Голова троодона затряслась.

— Нет не-обходи-мос-с-с-сти, — прошипел он.

— Кликс, я хочу, чтобы ты нашёл какой-нибудь предмет, который ты бы мог использовать подобным же образом, — сказал я в рацию. — Как сигнал для меня.

— Брэнди…

— Делай что говорю!

Снова треск статики.

— У меня есть ручка. С пимпочкой. Я могу нажать пимпочку и высунуть стержень, если в меня начнут входить.

— Нет. Изменение должно быть необратимым. И его нужно сделать быстро. И предмет должен быть уникальным.

Снова статика.

— Хорошо. У меня есть целлофановая упаковка с двумя твинки [27] Twinkie — бисквитное пирожное с кремовой начинкой .

— Ты взял с собой твинки?

— Э-э… да.

— Здорово. Что ты с ними сделаешь?

— Гмм, ну, они сейчас в нагрудном кармане куртки.

— На тебе сейчас та свободного покроя куртка цвета хаки, так?

— Да, она. Если ко мне приблизятся, я раздавлю твинки.

— Хорошо. Ещё одна вещь, Кликс. Сколько ты весишь?

— Где-то девяносто кило.

— Сколько точно ? Перед стартом мы проходили финальное медобследование. Сколько ты тогда весил?

— Э-э… восемьдесят девять пятьсот.

— Хорошо. Я — сто четыре ровно.

— Сто четыре? Да ты что!

— Просто запомни эти грёбаные цифры!

— Сто четыре. Количество недель в двух годах. Запомнил. Но Брэнди…

Он наверняка хотел мне напомнить, что у нас с собой нет весов, только маленькие минералогические, на которых не взвесить больше двух килограмм. Но я не дал ему договорить.

— Отлично. Теперь я отправляюсь к кораблю.

— Я хочу закончить бурение образцов, — сказал Кликс. — Это ещё несколько часов.

— Давай. Только не съедай твинки. Поговорим потом.

— Пока.

Я вернул рацию в рюкзак и снова подхватил ружьё.

— Зачем это всё? — прошипел хет.

Я поднял руку с зажатым в ней пивом.

— Чтобы держать тебя на расстоянии. Видишь этот металлический язычок? Если я нажму, то этот контейнер будет вскрыт таким образом, что снова закрыть его будет невозможно. Я не думаю, что тебе удастся войти в меня настолько быстро.

— Я не имею намерения входить в тебя.

— И , — продолжил я, — на случай, если ты в меня всё же войдёшь, Кликс знает, сколько я вешу. Разница в массе выдаст тебя с головой. — На самом деле это было не так. Даже будь у нас большие весы, наш с Кликсом вес варьируется в более широких пределах, чем масса одного хета, в зависимости от того, сколько мы съели за обедом и сходили ли в туалет. Но звучала угроза убедительно.

— Вы опасаетесь нас, — сказал хет. — Мы хотели лишь поговорить.

Я опустил дуло ружья, но и не подумал вернуть его в рюкзак.

— Очень хорошо. О чём вы хотели поговорить?

— О королях и капусте, — сказал динозавр. Эта книга была из моего круга чтения, а не из Кликсова, и троодон говорил с, как выразился бы Кликс, канадским акцентом. Хотя это был не Ромбик, с которым мы общались вчера утром, его седоком, по-видимому, был тот же самый хет, с которым мы уже встречались. Или может быть — хоть эта концепция и с трудом умещалась у меня в голове — может быть, как хет пытался объяснить ранее, индивидуальность для них ничего не значила. Может, что узнаёт один, становится известно всем? А как происходит обмен?

— О королях и капусте? — повторил я и пожал плечами. — Королём у нас Карл III. А капусту я ем только в салате.

Динозавр, по-прежнему держащий дистанцию с несколько метров, вскинул голову и заглотил информацию, моргнув на раз-два.

— Спасибо за то, что поделился этим с нами, — сказал он; фраза для заполнения паузы, которую я подхватил от доктора Шрёдера. — Ты находишься на значительном расстоянии от своего корабля.

— Людям полезно упражняться в ходьбе. Способствует пищеварению.

— Ах.

Я посмотрел на него.

— Это не тот троодон, с которым мы встречались раньше, — сказал я.

— Верно.

— Но ты — тот самый хет?

— Более-менее.

— Почему ты сменил носителя?

Троодон моргнул.

— Нам кажется недожаренным находиться в одном и том же теле дольше одного-двух дней. Мы находим это… — Скрежещущий голос замолк, словно хет подбирал подходящий термин. — Клаустрофобия. Мы испытываем клаустрофобию. — Он переступил с ноги на ногу. — Кроме того, мы должны оставлять носителей для прямого взаимодействия с целью обмена памятью.