Уильям Котцвинкл: Инопланетянин

— Я прыгаю в яму и задвигаю крышку. Р-раз — и меня как не бывало!

«Мне бы такую штуковину… — подумала Мэри. — Каждый день забиралась бы в нее с половины пятого».

— Эллиот, в переносной яме можно оставаться не больше десяти миллициклов.

«На работе мне хватало бы ее и на десять минут, — мечтала Мэри. — И еще чуть-чуть потом, в случае автомобильной пробки».

Она рывком спустила ноги с кровати, твердо намереваясь встретить приближающийся вечер без тревоги и страха.

Где же ей найти романтическую любовь?

Где же тот настоящий мужчина, который наконец-то изменит ее жизнь?

Он ковылял вниз по дороге. Теперь здесь было тихо, преследователи убрались восвояси, но все равно долго в такой атмосфере ему не протянуть. Земное притяжение его доконает — позвоночник деформируется, мышцы размякнут, и потом в какой-нибудь канаве найдут его останки, похожие на раздавленный кабачок. Ничего не скажешь, достойный конец для галактического ботаника.

Дорога круто пошла под уклон, и он направился по ней к мерцающим внизу огням городка. Он проклинал эти огни, заманившие его в западню и продолжавшие манить и теперь. Чего ради он спускается к ним? Почему зудят кончики пальцев и снова трепещет сердце-фонарик? Неужели там, среди чужих для него существ, он найдет сочувствие и помощь?

Дорога кончилась, упершись в низкий кустарник. Стараясь двигаться бесшумно, инопланетянин углубился в него, пригнув голову и прикрывая рукой вспыхивающее сердце-фонарик. Вспышки становились все чаще и все ярче, старый ботаник мысленно отругал и его.

— Фонарик, — сурово закончил он свою отповедь, — тебе только на велосипеде место, и то сзади.

Прямо перед ним были странные сооружения землян. На поверхности земли их удерживала гравитация; разве можно сравнить их с милыми его сердцу плавающими террасами планеты, имя которой…

Он запретил себе пускаться в воспоминания. Мысли о доме причиняли невыносимую боль.

Желание заглянуть в окна-огоньки овладевало им все сильнее. Спотыкаясь, инопланетянин выбрался, наконец, из кустов и начал спускаться с крутого песчаного склона, длинные пальцы его ног чертили на песке странные узоры.

Перед ним ограда, которую нужно преодолеть. Вот так… прекрасно… Когда у тебя на руках и ногах такие длинные пальцы, преодолевать такие преграды сущий пустяк.

Словно вьющаяся лиана, забрался он на ограду, но, перевалившись на другую сторону, потерял равновесие и полетел спиной вниз, нелепо размахивая руками. Шлепнувшись на другой стороне, он покатился по газону, как тыква.

«Зачем я здесь? Я просто сошел с ума…»

Дом землян поднимался перед ним до ужаса близко, его огни и тени плясали прямо перед его глазами. Зачем сердце-фонарик завлекло его сюда? Ведь дома у землян такие нелепые, карикатурные…

Но тут он ощутил рядом с собой что-то ласковое, дружелюбное, приветливое.

Он повернулся и увидел огород.

Ботва на грядках приветливо шевелилась; чуть не зарыдав от радости, инопланетянин бросился к грядкам и обнял артишок.

Укрывшись между двух грядок, он стал совещаться с овощами. Они настаивали на том, чтобы он подошел к кухне и заглянул в окно, но ему этот совет пришелся не по душе.

«Все мои злоключения от того, что меня тянуло заглянуть в окна, — мысленно ответил он растениям. — С глупостью чем раньше кончишь, тем меньше потеряешь».

Но артишок стоял на своем, ласково уговаривая его, наконец инопланетянин согласился и пополз к кухне; взгляд его вращающихся с невероятной скоростью глаз снова и снова обегал все вокруг.

Свет из кухонного окна разливался по земле зловещим квадратом. Весь дрожа, инопланетянин шагнул в него, словно в черную дыру на краю Вселенной. Задрав голову, он увидел над крышей дома флюгер, изображавший мышь и утку. Утка прогуливалась под зонтиком.

За окном посреди комнаты старый ботаник увидел стол, за ним сидели пятеро молодых землян, они совершали какой-то ритуал. Они громко кричали и передвигали по столу какие-то крохотные фигурки. Они размахивали листами бумаги с какими-то таинственными знаками, которые каждый из землян пытался скрыть от остальных.

Затем в воздух взлетел и с громким стуком упал небольшой шестигранный кубик, и все пятеро смотрели на него во все глаза, когда он застывал на одной из своих граней. Но больше с этим кубиком ничего не случилось. Снова поднялся крик, в ночном воздухе снова звучала непонятная речь землян, а сами они, заглядывая и свои листы, снова начали передвигать на столе фигурки.