Сергей Булыга - Ведьмино отродье

И что с того? "Седой Тальфар" один, а их вон сколько вымпелов! Хинт уже выстроил свою эскадру в линию и перекрыл всю горловину Внешней Гавани: от корабля до корабля и ста шагов... то есть двух лэ не будет, а это значит, что не проскочить. Теперь куда бы мы ни кинулись, они везде успеют встретить нас, как и положено - клещами, с двух сторон. И, значит, хотим мы того или нет, а будет бой, и, значит, нужно приготовиться к нему - пора уже! Вон Хинт давно готов - они убрали мачты. Ведь мачта при таране - это что? Топор над головой, и при ударе он, этот топор, и падает, и рубит по гребцам, и много мяса делает. Так что ж мы тогда медлим, р-ра?! Не то что мачты - даже паруса еще не убираем. Мало того, Вай Кау повелел отдать все рифы - и отдали, и еще больше распустили паруса, и мчим...

И уже видно, где мы думаем прорваться - между Хинтом и этой зеленой галерой, что стоит справа от него, там капитаном Щер. И вот уже и там это заметили, и Хинт и Щер подняли абордажные мостки, и вот уже эти мостки черны от насевших на них бой-команд, и Хинт и Щер уже пошли сходиться, мостки вдоль их бортов - как поднятые лапы, только сунься! А ведь суемся же, спешим; все ближе, ближе к ним - пять лэ, четыре, три... Но только мы попробуем прорваться между ними, как сразу эти самые мостки, эти хищно воздетые лапы метнутся вниз, вопьются шпорами в хваленый баркарассовый фальшборт - и наши мачты рухнут от толчка, внезапной остановки, и всех сидящих здесь накроет парусами, и вот тогда-то бой-команды бунтарей и ринутся сюда, на палубу, и...

Р-ра! Чего он ждет?! И Рыжий злобно покосился на Вай Кау. А тот был весь внимание: смотрел вперед, шерсть на его загривке вздыбилась, ноздри раздулись... И вдруг он поднял лапу, закричал:

- Бак! Р-расчехляй!

На баке живо расчехлили две баллисты, забегали и стали разворачивать станины, затем заваливать в пращи огромные шары из черной, плохо обожженной глины - от тех шаров разило ладаном и серой... Но вот уже взвели трещотки и прицелились - на Хинта и на Щера. Вай Кау крикнул:

- Оба - верх!

На обоих бортах весла лихо взлетели на сушку, гребцы застыли в напряжении. Вай Кау, подождав еще пару мгновений, дал резкую отмашку.

- Бр-ра! - рявкнул он.

Баллисты дружно рявкнули в ответ - и мощная отдача всколыхнула весь корабль, шары пошли - со свистом, кувыркаясь...

И оба - прямо в цель! И грохот! Пламя! Рев! Галеры вспыхнули - от бака до кормы: огонь плясал, гудел, свистел, жрал весла, палубу, борта и уже даже абордажные мостки. Р-ра! Быть того не может! Да это ж не огонь - это куда страшней! Вот он уже и на воде - так и вода горит! И те, кто прыгал за борт, думая, что там можно спастись, теперь горят в воде. В воде, представь себе, горят!

А адмирал вновь закричал:

- С поправкой! Г-товьсь!

Еще взвалили, навели...

- Бр-ра!

Грохот, свист, отдача - и вот еще два попадания, еще два бешеных костра, еще две обреченные галеры. Ну а теперь...

Нет, больше не стреляли.

- В-ва! - крикнул адмирал. - В-ва-ва-ва-ва!

И вновь гребцы ударились грести, весла мелькали, волны яро пенились. Вперед, скорей вперед, в прорыв! И вот уже Хинт слева, а Щер справа, их галеры - как будто гигантские факелы, тушить их и не думают - какое там, уйти б только живым! - и в воду, в воду прыгают, плывут, кричат что-то... А здесь мы их веслами, веслами, веслами - по головам - вот так, вот так, вот так! И...

...Вот и все. Они остались там: кричат, визжат среди горящих волн, а мы - прямо на юг. Гребите же, ведь жар какой, а страх какой, какое жуткое, невиданное зрелище! Гребите, ну! Давай, лох, налегай! Вскочил - и в грудь веслом, упал - весло на грудь, вскочил, упал, вскочил-упал, вскочил-упал; в-ва-ва-ва-ва!..

- Хва! - рявкнул адмирал.

Запели боцманские дудки - значит, отбой, весла суши, значит, ушли-таки! Ф-фу! В-ва... "Седой Тальфар" лег в дрейф, его слегка качало на волнах. Весла заложены, оснастка чуть скрипит, вяло трепещут паруса, на банках - тишина: гребцы сидят, устало, изможденно отдуваются. А по рядам для них уже несут хлеба, кувшины. Краюху обмакнул в кувшин - и в пасть, и этому - в кувшин и в пасть, и этому. Жуют гребцы. Хлеб да вино - чего еще желать, если живым ушел? А там, на выходе из Внешней Гавани...

Хинт догорел уже, пошел ко дну. И Щер идет. А двое, те, что оказались рядом с ними, те еще горят. Крик, перебранка на воде; мелькают головы - все меньше, меньше их, этих голов. Их вскоре вовсе не останется, ибо никто не идет им на помощь. Да и куда, скажи, идти - в огонь, что ли? Вон как он плещется, огонь, вон на волнах как вверх да вниз, вверх, вниз... И двадцать пять галер стоят не шелохнувшись и смотрят, как горят и тонут их товарищи. Но разве можно упрекнуть их, уцелевших, в трусости?! Да ни за что! Ибо такого дикого огня никто вовек не видывал. Р-ра, тут было чего испугаться! Огонь, который, как живой, взмывает, разлетается, жрет все подряд - и дерево, и воду - с ним разве можно совладать? Вот и стоят они, оцепенев от ужаса, и... Тьфу! Ганьбэй и есть Ганьбэй! И Рыжий опустился на сидяк, и замер, опустивши голову. Вай Кау рассмеялся и сказал: