Валентин Рич: Мушкетеры

- Жалуйтесь, Гриша, жалуйтесь, - спокойно отозвался академик, пожимая руки вошедшим. - Но имейте в виду, по данным Центрального статистического управления, семидесятилетний гражданин в среднем живёт еще тринадцать лет. Следовательно, мне причитается всего лет семь. Но покончим с этикетом. В вашем распоряжении тридцать минут.

- Я уложусь в десять, - сказал Белов.

Академик слушал не перебивая. И только когда Матвей закончил своё короткое сообщение, заметил:

- Хорошо, предположим, вы доказали, что саммилиты - не стекло и не метеориты. Что же вы собираетесь доказывать дальше?

- Надо определить, когда и при какой температуре они образовались, ответил Белов. - Время и температуру...

- Хорошо, предположим, вы установили: температура - миллион градусов, время - сто тысяч лет. Разве это доказывает, что камни искусственные? И тем более, что их появление связано с посещением Земли?..

- Нет, но...

- Само по себе, нет! - вмешался Тарасюк. - Но если бы удалось доказать, что саммилиты появились сто тысяч лет назад и что именно этим временем датируется какой-нибудь исторический памятник, то...

- Погодите! - Академик успокаивающе постучал по столу карандашом. Исторический памятник давностью сто тысяч лет - это фантазия.

- А пятьдесят тысяч? - запальчиво спросил Тарасюк. - А двадцать пять?

- Двадцать пять, пожалуй, тоже многовато.

- Ну конечно, - усмехнулся Тарасюк. - Дудников прав - Венеру Милосскую изваяли вчерашние питекантропы. Человеческая цивилизация возникла десять тысяч лет назад... А по-моему, единственное доказательство крайней близости человека к питекантропу - это существование самого Дуд...

Бронзовая шпага часовой стрелки старинных, похожих на башню часов воткнулась в цифру "6". За окном под луной чуть поблёскивал снег.

Академик, Матвей и Тарасюк рассматривали расстеленную на письменном столе карту Ближнего Востока.

Бас Тарасюка звучал теперь очень спокойно.

- Десятки находок за последние годы сделаны в слоях, которые невозможно датировать с маломальской точностью обычными методами. То, что делает Белов, исследуя свои саммилиты, нужно нам, археологам, как воздух... А самое главное - лотерея-то беспроигрышная! Если даже космос тут ни при чём, если мы не найдем никаких следов древних астронавтов... Определить точный возраст всех памятников - разве этого мало?

Академик оторвался от карты и придвинул к себе бумаги, лежавшие перед Тарасюком и Беловым.

Наступило молчание. Только изредка поскрипывал толстый красный карандаш в руках академика.

- Шансов мало, - сказал он наконец. - Для самого главного шансов ничтожно мало. Один на миллион.

- Но единица - это не нуль, - осторожно заметил Матвей.

- Безусловно!

Академик поднялся из-за стола, сделал несколько шагов по комнате и остановился перед Беловым.

- Не люблю громких фраз, но единица, о которой мы сейчас говорим, - это универсальность жизни. Всемогущество разума. Доказанные не логикой, а опытом!

Он опустился в своё кресло и размашисто провёл на одном из листков жирную красную черту.

- Подведем итоги. В принципе соглашаюсь. Ваше название, Гриша, пока придётся отставить. Не будем дразнить гусей. "Сектор палеоастронавтики... Палеоастронавтика..." Надо проще! Ну, скажем, "Сектор физических методов исследования доисторических памятников". Не возражаете? Кстати, о гусях. Я непременно назначу к вам кого-нибудь из тех, кто умеет остужать горячие головы до нормальной температуры! К среде подготовьте соображения о программе работы сектора.

Первым пунктом в плане, принятом после долгих обсуждений учёным советом института, значилось: "Изучение Хирбетской пирамиды с целью установления времени сооружения памятника".

Глава пятая

САМОЛЁТ ПРИБЫВАЕТ В БЕЙРУТ

Григорий Тарасюк не испытывал ровно никакого удовольствия от полёта на самолёте. Разумеется, он признавал его преимущества в скорости и потому пользовался авиацией почти во всех случаях, когда ему нужно было преодолеть пространство, превышающее несколько сот километров. Но признание преимуществ ещё не означает любви.

Если же говорить о любви, то больше всего на свете Тарасюк любил ходить пешком - во-первых, всё видно как следует, во-вторых, где захотел, там остановился.

Уже езда на поезде была для него сплошным огорчением - так хочется выскочить у какого-нибудь удивительного кургана или подозрительно блеснувшей осыпи в горах. Но вагон мчится мимо, мимо, мимо - видит око, да зуб неймёт.