Владимир Печенкин - Два дня «Вериты»

Багров нервничал и порывался отправиться в столицу, навестить «Подкову» — не пришел ли на место встречи Руми. Слейн отговаривал от рискованной вылазки, а на четвертую ночь вызвался сходить сам.

— Не беспокойтесь за меня, — подбодрил он на прощание. — Слава всевышнему, сейчас опять можно врать сколько захочется, а уж врать-то меня научили в редакции «Экспрессо». И потом, ведь я не изобретал никаких импульсов, мое симпатичное лицо не снится тайной полиции.

Его проводили до края зарослей.

Он вернулся на рассвете третьей ночи, усталый и запыленный. Жадно напился из ручья, умылся и сказал без обычной веселости:

— Время убираться отсюда, Гарри. Они стягивают десантников к болотам. Они поняли, что если нас нет в городе и если мы не провалились под землю, то заросли — самое подходящее для нас место.

— Что в городе? Ты был в «Подкове»?

— В городе отрадного мало. Восстание подавлено американскими войсками, идут аресты и расстрелы. Полковник Либель, новый диктатор, демонстрирует, на что способна военная власть. Командир повстанцев Армандо ранен, и его увезли в Сан-Гвидо, там еще держатся рабочие. Газеты взбесились! Их просто прорвало после вынужденного молчания, врут втрое против прежнего. Оказывается, «Верита» — очередная уловка коммунистов, а ты — агент Москвы! Под импульсами они не могли раскрыть рот, а уж сейчас… Американцы ведут себя как на оккупированной территории. Дважды делали облаву в городских трущобах и на фабричных окраинах — ищут тебя. Полковник Либель обещает уже триста тысяч награды. Поздравляю, мой дорогой друг. Флетчер оценил тебя в двести тысяч, а прошло всего…

— Джо, ты видел Руми?

— Его там нет. И если верить словам хозяина «Подковы», не было.

— Ты расспрашивал хозяина о Руми? Да ведь этого ни в коем случае нельзя было делать! Хозяин видел тебя со мной, и теперь Руми…

— Успокойся и дай договорить. Я и не собирался болтать с хозяином — что мне, жить надоело? И совсем не заходил в «Подкову». Видишь ли, мне удалось разыскать этого чертенка Рамона. Паренек легко ранен в руку, но избежал ареста, теперь скрывается дома и у приятелей. Замечательный парень этот Рамон. Он и навел справки в «Подкове». Если мулат справляется об индейце — что тут особенного? Так вот, в «Подкову» индеец не заходил. Рамон обещал туда наведываться, и если встретит Руми, то передаст, чтобы он постарался найти нас в порту Сальваро, на набережной.

— Где же Руми, что с ним случилось?

— Не знаю, Гарри. Но знаю одно: нам пора сматываться, и притом немедленно. Лейнстер, старина, вы завели нас сюда, теперь постарайтесь вывести.

Но гангстер уже укладывал в рюкзаки остатки провизии и противомоскитную сетку.

— Я очень рад, сэр, что с вами все благополучно, — сказал он, изобразив на лице некое подобие улыбки. — Кони сейчас будут готовы.

Два дня они пробирались сквозь заросли, ведя коней в поводу. Здешних мест Лейнстер не знал, шли наудачу.

— Только бы добраться до побережья, — ободрял Лейнстер спутников. — Там есть у меня надежные приятели…

В конце концов они вышли к индейской деревне. Подойти близко не решились, обогнули стороной и выбрались на дорогу. Остановились на привал в густом мангровом лесу. Слейн сходил в деревню, раздобыл еду, сигареты и скромную одежду, какую обычно носят местные белые поселенцы. Искусанного москитами, обросшего мягкой русой бородкой Багрова трудно было бы опознать по тем фотографиям, что остались в руках полиции. На редкую кустистую бороденку Слейна Анита не могла смотреть без улыбки.

— Никогда не буду бриться, — ухмылялся журналист, — поскольку мое оформление доставляет удовольствие красивым женщинам.

— Не советую, Джо, — смеялась Анита. — Если в таком виде ты придешь брать интервью у дипломата или кинозвезды, они тотчас вызовут полицию.

На дорогах было сравнительно спокойно, и беглецы повеселели. Только Лейнстер хмурился и беспокойно озирался. Он настаивал, что ехать следует глухими тропами и лучше всего по ночам.

— Предчувствие у меня… — угрюмо хрипел он.

— Ну-ну, приятель, — ободрял беспечный журналист. — Ведь вы старый пират, а не монахиня. Стыдно верить предчувствиям.

— Смейтесь, если вам нравится, сэр. Но предчувствие, оно не обманывает, уж я знаю.

Решили послушать Лейнстера и ехать ночью, забиваясь на день в чащобу. Но и тогда Лейнстер не успокоился.

В то время как другие отдыхали, он, превозмогая одышку, вставал и по-кошачьи бесшумно обходил кусты, прислушивался к шорохам. Однажды после привала он сказал Багрову: