Александр Рубан - Сон войны

- Извини, но ты сам напросился, - сказал Олег и облизнул костяшки пальцев. - Я обещал, что дам тебе по морде. Обещал?

У меня все еще сильно болело в боку. Поэтому, опасаясь, что их разговор не закончен, я счел за благо отойти на пару шагов по коридору. Тем более, что голый джентльмен, защитник дамской чести, все равно загораживал вход в купе и, кажется, был невменяем. Танечка (одетая), неразборчиво причитая, рвалась не то затащить Олега обратно в купе, не то протиснуться мимо него к пострадавшему Симе, но голый Олег ее не пускал.

Впрочем, отойдя, я заметил, что он был не совсем голый. Он был в трикотажных плавках. Снова и снова задавая свой мужественный вопрос, Олег возвышался над Симой, как Геракл над поверженным Ахелоем, и мускулы, красиво бугрясь, перекатывались под ровным загаром. Левая кисть у Олега была забинтована, и сквозь повязку проступала свежая кровь. Под левой ключицей был налеплен большой кусок пластыря - тоже окровавленного. Третья, пока еще не обработанная, колотая рана была на правом бедре, и там, сквозь темно-бурые сгустки свернувшейся было крови, толчками сочилась алая...

- Везде дурдом! - резюмировал наконец Сима и, уперевшись ладонями в пол, стал подбирать под себя ноги. - Танюха, - прокряхтел он уже без былого энтузиазма. - Принимай еще двух пациентов.

3

- Стремена, - сказал Олег. - В Европе они были уже в шестом веке, а у нас появились только в двенадцатом - ну, может быть, в конце одиннадцатого. У татаро-монгол их и в двенадцатом не было, это точно... А ваша галлюцинация относится к началу одиннадцатого века - вскоре после крещения Руси. Есть и другие несоответствия, гораздо более разительные.

- Галлюцинация? - переспросил я и дотронулся до наконечника стрелы, уже отмытого, тускло блестевшего, который лежал на столике рядом с обломком шпаги.

- Да! Пока не найдем другого термина, придется называть это коллективной галлюцинацией.

- Коллективным дурдомом! - объявил Сима и заворочался на своей полке. Давайте спать, старики. Или давайте хряпнем по маленькой. Танюха, скажи им!

- Правда, ребята, давайте потише, - предложила Танечка. - Пусть поспит.

Мы стали говорить тише.

- Ладно, пускай будет галлюцинация, - сказал я вполголоса. - Но - не коллективная! Потому что у каждого было свое: я дрался с татарами, вы - с неграми...

- С маврами, - поправил Олег. - Это был Четвертый Мавританский корпус Наполеона... Осенью 1817 года он совершал карательный рейд по югу Западной Сибири - а я возглавлял отряд национального спасения в Березино. Императорский наместник в своих донесениях называл нас бандитами.

- И Березино сожгли? - спросил я.

- Дотла.

- А вы? Бежали?

- Нет. Хотя... В общем, бежал, но недалеко. Татьяна Зиязовна прятала меня у себя в подвале, перевязывала раны. Дом над нами горел...

- Да нет же! - сказала Танечка. - Дом горел, это верно, и вас я прятала, но при чем тут Наполеон?

- Точно, Танюха! - прогудел с верхней полки Сима. - Наполеона в двенадцатом из Москвы завернули. Про это любого пионера спроси, и скажет. Зимой завернули - они по снегу шли и чем попало обматывались...

- Осенью, - уточнил Олег. - Мы это знаем, Серафим. И что русская экспансия в Сибирь началась в шестнадцатом веке, а не в одиннадцатом тоже знаем. Не об этом речь... Продолжайте, Танечка. Что было у вас?

- Был погром, - сказала Танечка. - Они называли его "пролетарским террористическим актом" - убивали дворян и евреев. А ваш отец был камер-юнкером.

- Придворный чин? - удивился я. - В Березино?

- Да. Только оно уже называлось Плеханове. Я там жила в большом деревянном доме, а бараки ссыльных поселенцев стояли к нему почти вплотную. И еврейский квартал тоже был рядом. Я вот теперь думаю, что бараки, наверное, не случайно поставили именно там. Это был погром - самый настоящий погром! Я же видела. Я даже заранее догадывалась, что он будет то есть, что будет какая-то большая беда. Ее приближение многие чувствовали и готовились к ней - каждый по-своему. Это неправда, что приближение беды сплачивает людей. Наоборот: все ненавидели всех, каждый боялся каждого. И беда пришла. Погромом... Олег, вы на меня как-то странно смотрите. Вы мне не верите?

Олег, действительно, смотрел на нее, только что не открыв рот. Будто впервые видел и не то восхищался, не то решал заведомо неразрешимую задачу.

- Извините, Татьяна Зия... Танечка, - сказал он. - Просто я подумал, что вы... Что на вас все это повлияло сильнее, чем на меня или вот на Фому Петровича. Еще раз извините, но раньше вы разговаривали совсем не так.