Александр Рубан - Витающий в облаках

О том, например, что вот Прохоровы, его соседи по лестничной клетке, никогда себя так не уродуют, чтобы оторваться на полтора метра от пола, а делают это легко и непринуждённо. Правда, сначала им надо повозиться в ванной, налаживая свой агрегат, и дождаться, пока из краника кап-кап-кап - не потечёт тонкой струйкой, распространяя отвратительный аромат, тёпленький крепенький первачок. Тогда Пашка подставит под краник пластмассовую мензурку, нацедит тридцать граммов и передаст её Зинке. А Зинка, благоговейно держа мензурку левой рукой и сжимая в правой две алюминиевые вилки с наколотыми на них крепенькими сопливенькими маслятами, будет с восторженно-подпольным видом следить, как он нацеживает вторую порцию - себе, а, дождавшись, заговорщицки подмигнёт Пашке и протянет ему закусь богов. Они снова перемигнутся, оглянутся зачем-то на дверь ванной и, ещё не пригубив, воспарят - восторженно и осторожно, стараясь не расплес... Н-да. После первого стаканчика они будут весело тереться задницами о потолок в своей ванной. После второго ванная станет для них тесна, и они пойдут оставлять следы потёртостей на стенах и потолке кухни. А после третьего, когда они уже переберутся в "залу" и врубят свой старый, хрипатый и голосистый, магнитофон, у них начнётся весьма банальная драка. На полу. Или на диване, или на столе - куда упадут. Зинка на тычках вынесет Пашку на лестницу, где он, может быть, и заснёт. А если не заснёт, то будет стучаться во все двери подряд, и нам, всей лестничной клетке, придётся дружно выйти из своих квартир, хором агитировать Зинку за гуманизм и стращать милицией... И ведь не для того они ладят свой агрегат, чтобы легко и весело порхать по квартире! Вот ведь в чём штука. Сие порхание для них процесс обыденный и побочный; смешной и милый результат подпольно-восторженного состояния духа, каковое состояние и есть их наиглавнейшая цель в жизни. Да разве только Прохоровы? В одном только Шуркино, не считая деревень и промысловых посёлков, - не менее полутора дюжин странных людей, порхающих у себя в квартирах, а то и прямо на улице. И делают они это столь же легко и весело, по самым различным, зачастую весьма нелепым, причинам. А во всей Усть-Ушайской области таких людей наберётся сотни три, если не больше. А те, кто воспаряет нерегулярно, хотя бы раз в жизни? Легионы влюблённых! Отряды сдавших сессию студентов! Начинающие поэты, впервые расписавшиеся в гонорарной ведомости! А школьные выпускные балы? А новогодние утренники в детских садах? А... А я сам лет девять тому назад? Наши с Люсенькой пируэты над крышами стройотрядовского палаточного городка?..

Но кто, кроме меня, Ленида Левитова, (кто - в целом мире!) сможет взлететь без всякой на то видимой причины, без глупого щенячьего восторга по какому бы то ни было поводу - взлететь просто потому, что прикажет себе: "Лети!"?

То-то.

Леонид скорбно улыбнулся и протянул руки к плафону. Обжигаясь и шипя сквозь зубы, вывернул лампочку. (Выключатель был в коридоре, за утеплённой дверью, которую не стоило открывать). Потом он довольно ловко перевернулся в воздухе со спины на грудь и на ощупь сделал несколько пробных кругов по кухне. Ветер был тут как тут и сразу увязался за ним, хлопая и тычась по углам: ему было тесно. Но бельё теперь не мешало - Леонид парил над.

Убедившись, что чувствует себя уверенно и может контролировать все свои движения, Леонид приблизился к верхнему краю оконного проёма и занял стартовую позицию: лицом вниз, головой к окну, ногами к плафону. Вытянул руки подальше вперед и ощутил тыльными сторонами ладоней дождевую морось. Ветер хлопал крыльями и брызгался, но не сильно: ждал. Абсолютно непредсказуемый товарищ.

- Ну что, поборемся? - спросил он у ветра. - Главное - не задеть балкон, - пробормотал он озабоченно, - остальное переживём... Вперёд! скомандовал он себе и нырнул - в ночь, в морось, в ледяные вихри заоконной тьмы.

Ветер пал на него откуда-то сбоку - бороться, - и Леонид сразу провалился на полтора этажа вниз. Балкон при этом он всё же задел, пребольно стукнувшись лодыжками о перила, но как раз балкон оказался мелочью. Ветер тащил его вдоль стены, норовя прижать и растереть. Ему-то что - он играет. Он думает, что это такая игра. Ему что Леонид, что бумажный змей... в проводах... Кстати, о проводах - до них всего полтора этажа вниз и неведомо сколько вдоль. Леонид попытался оттолкнуться от стены руками, ободрал ладони и потерял ещё один этаж. Так больше нельзя... Ветер внезапно притих - готовился к новому броску. Игрун. Леонид - сам - быстро прижался к стене, перекатился и подтянул колени к подбородку - будто горизонтально уселся на корточки. Сделал глубокий вдох и оттолкнулся ногами. Позади загудел-таки потревоженный провод. Пусть. На сегодня это последняя неудача. Ветер навалился, но поздно: от стены до Леонида уже не меньше двадцати метров. Шалишь - прозевал, дружок. Прощелкал. А высота что, высоту наберём. Можно бы, конечно, считать программу выполненной и опуститься на проспект. Но зря я, что ли, дважды травмировался? Это надо компенсировать. И мы это компенсируем.