Александр Рубан - Витающий в облаках

- Я и обгорел малость, - сказал Даблин, вставая, и поморщился, наступив на правую ногу.

Солнце ещё не встало, но было почти светло. Всё ещё моросящий дождь прибивал к воде жиденький слой тумана, и сквозь туман можно было различить огни буровой вышки на дальнем, западном берегу озера. Значит, энергию уже дали.

- Туфли-то наденьте, - сказал Фёдор. - Хорошие у вас были туфли, а теперь разве что на субботник. Ну, да пока сойдёт.

Даблин взял у него туфли и стал надевать, придерживаясь одной рукой за металлическую стенку трансформаторной будки.

- Мы как вернулись, - рассказывал Фёдор, - да как увидели, что вас нигде на берегу нет, так Реваз Габасович сразу всё понял. Я, говорит, этого заполошного знаю, он под моим началом четыре года работал. С него, говорит, станется. Ну, и послал меня...

- Что станется? - насторожился Даблин. - Откуда он знает?

- Ну как - откуда. Мешок-то вы у него забрали? Возвращаемся с лодкой вас на берегу нет. Младенцу ясно: одежду в мешок и - вплавь до острова... Или вы лодку нашли?

- Нет, - сказал Даблин, успокаиваясь. - Лодку я не нашёл.

- Значит, так, - сказал шофёр, когда Даблин зашнуровал, наконец, туфли. - Сейчас, - он поднёс часы к самым глазам, - двадцать три десятого. Мне сказали, что в девять тридцать всё будет закончено и можно включать насосы. Но полчаса на всякий случай надо накинуть. Будем ждать здесь, или сначала я вас отвезу на берег? Думаю, лучше вас отвезти: намерзлись, всё-таки, а?

- Да, - сказал Даблин, запахивая поплотнее пальто. - Давай-ка ты меня отвези.

"А завтра же я заставлю их разблокировать все автоматы, - подумал он. - Нет, пожалуй, всё- таки послезавтра. Когда квартал кончится."

Глава седьмая. Леонид Левитов.

И снова сон: Леонид идёт по стене почти готового здания курятника (Шуркинский городской совхоз, ССО "Северяне-79") и несёт Даблину в оттянутых книзу руках высокую стопу кирпичей - одиннадцать штук. Верхний, одиннадцатый, упирается ему в подбородок. Толщина стены - полтора кирпича, 36 сантиметров. Перекрытий пока ещё нет, а леса уже сняли. Высота - метра четыре с лишним. Всё, как тогда, как на самом деле.

И оступается он на том же самом месте - в каких-то пяти шагах от Даблина. Но теперь он знает, что нужно делать. Незачем бросать кирпичи, пытаясь сохранить равновесие. Незачем падать на четвереньки, руша коленями ещё не просохшую кладку. Незачем, всё-таки соскользнув, цепляться руками за край, висеть на пальцах и ждать, пока Даблин опомнится, пробежит бесконечные пять шагов и, испуганно матерясь, втащит его на стену.

Потому что теперь Леонид умеет летать.

Всегда. Независимо от настроения.

Это очень важно: не зависеть от настроения. Ибо счастье неопределимо и непослушно, а летать надо уметь всегда.

Вот это место. Вот здесь ему суждено оступиться, упасть и долго висеть на пальцах - в четырёх метрах над битым кирпичом и над иззубренными останками какого-то агрегата. И Леонид оступается. Но, сделав порывистый шаг вправо и ощутив под ногой пустоту, он не бросает свои одиннадцать кирпичей. Он лишь крепче вжимается подбородком в самый верхний, одиннадцатый, и, плавно оттолкнувшись левой ногой, отделяется от стены. Кирпичи пахнут стружками и слегка царапают подбородок, но это пускай, потому что сейчас не до них: кажется, он не совсем правильно оттолкнулся. Кажется, слишком резко. Леонид вытянул левую ногу вниз, нащупал стену и оттолкнулся ещё раз - помягче.

Вот теперь так. Теперь главное - держись.

Ржавые останки внизу шевельнулись, разворачиваясь хищными остриями вверх, и Люся испуганно вскрикнула. Это ничего, - сразу сказал Леонид, это они просто пугают. Ты, главное, держись крепче и не смотри вниз. И он осторожно пронёс Люсю над злобно ощеренными зазубринами, над спящими палатками, над вагончиком штаба отряда, а потом высокий берег скользнул под ними, мигнув большой чёрной проплешиной от костра, и ухнул вниз, распахнулся крутым глинистым обрывом, и Звонкая протока обдала их ночным влажным дыханием, а юго-западный ветер высвистнул что-то отчаянно-весёлое и спикировал в темноту - оторвать, наконец, бумажного змея от проводов и зашвырнуть в облака.

- Ничего у него не получится, вот увидишь! - заговорщицки шепнул Леонид.

- У меня тоже, - сказала Люся. - Один раз получилось - да и то, наверное, случайно.

- Неправда, - сказал Леонид. - У тебя здорово получается. Я же чувствую: ты почти ничего не весишь!

Люся благодарно засмеялась и уткнулась ему в плечо, пряча лицо от ветра. Мягкий золотистый локон выбился у неё из-под берета, затрепетал на ветру, щекоча Леониду то нос, то подбородок, но Леонид изловчился и ухватил локон губами. Волосы были колкими и пахли кедровой стружкой. Их было очень много.