Александр Рубан - Витающий в облаках

Второй раз она увидела его у Никиты на свадьбе.

Люся к тому времени уже закончила школу и один раз поступала в Киевский госуниверситет, на филфак, но не прошла по конкурсу. Теперь она собиралась поехать в Усть-Ушайск, областной центр в Сибири: там тоже был университет, хотя и не такой знаменитый, как Киевский. Но кафедра филологии этого университета, оказывается, проводила интереснейшие изыскания о литературном наследии декабристов - в одном из номеров "Русской литературы" Люся недавно прочла об этом большую статью и теперь с увлечением пересказывала её Никите.

Никита, непривычно солидный в своей новенькой форме капитан-лейтенанта, вежливо слушал и всё косился на дверь в большую комнату, где танцевали гости и где его, наверное, ждала невеста, а потом вдруг сказал:

- А знаешь, сестрёнка, я ведь тоже могу загадать тебе одну историческую загадку! Вот смотри... - и он стал поспешно рыться в своём книжном шкафу, приговаривая: "тайна сия велика еси... мы, знаете ли, тоже не лаптем шиты... я вот только сейчас сообразил, а тут, сестрёнка, такие драмы, такой чертовщиной пахнет..." - и прочие глупости. Наконец, он достал из шкафа бабушкин альбом (Люся и теперь его сразу узнала) и положил ей на колени. Сначала Люся подумала, что он покажет ей фотографию деда - как его первый раз расстреливают. Но Никита раскрыл альбом на первой странице, где была самая старая фотография, а потом щёлкнул футляром своей новой электрической бритвы и сунул её под нос Люсе.

- Ну-с, и что ты на это скажешь? - спросил он.

На фото в альбоме были изображены трое: мужчина, женщина и лев. Лев сидел в центре, напряжённо держа на весу передние лапы, но главным на снимке был, конечно, не он. Главным был мужчина, который гордо позировал слева. На нём был надет ладно сидящий фрак с огромной белой манишкой, стройные ноги его были обтянуты белыми панталонами, заправленными в высокие узкие блестящие сапоги, волосы его были расчёсаны на прямой пробор и тоже блестели. Одной рукой он держался за кончик своего лихо закрученного уса, а в другой сжимал длинный упругий хлыст, упиравшийся тонким концом в подбородок льва. Царь зверей устало и равнодушно смотрел в сторону, слегка отвернув умную морду от своего деспота.

Женщина была самой незаметной на снимке. Она была одета в тёмное трико и короткую светлую юбочку, она нерешительно, как-то издалека, обнимала льва, и на бледном красивом лице её стыла испуганная улыбка.

Кроме того, на фотографии были развалины какого-то древнего римского храма, море и парусник, но, присмотревшись, можно было понять, что всё это нарисовано. Люся, конечно, сразу вспомнила повозку бродячего фотографа и удивилась, почему раньше, разглядывая эту фотографию, не соотносила её с рассказом бабушки. Наверное, это была одна из работ папы Аркадия, не востребованная клиентом...

- Ну? - нетерпеливо сказал Никита. - Неужели не узнаёшь?

Люся удивлённо подняла голову и поняла, что Никита предлагает ей посмотреться в зеркальце, вделанное в крышку футляра. Действительно, женщина на снимке была очень похожа на Люсю. Такой же, немного слишком длинный, овал лица, такой же, немного слишком прямой, нос, и широко распахнутые глаза, и светлые локоны - наверное, такие же золотистые и мягкие, как у Люси... Никаких сомнений: это была прабабушка Ангелина, о которой Люся только и знала, что она умерла на руках у папы Аркадия. Счастливая, как птица в полёте... Когда они с бабушкой добирались до первой страницы альбома, Люся уже вовсю зевала и тёрла глаза. Любопытства хватало только на то, чтобы спросить: "почему лев сердится", и "зачем дяде такие длинные усы"...

- Понимаешь, сестрёнка, - говорил Никита, защёлкивая футляр и осторожно кладя бритву на шкаф. - Я кое-что выяснил насчёт этого снимка, но был не вполне уверен. А теперь уверен вполне, хотя там загадка на загадке. Но в главном я оказался прав. Я всегда считал, что это не просто открытка, что снимок имеет какое-то отношение к нашей семье...

Но тут за дверью завопили "горько", в комнату вломился дядя Боря, влача за собой упиравшуюся невесту, стало очень шумно, и Люся так и не узнала, что же выяснил по поводу этого снимка её двоюродный брат Никита Борисович Абраизов.

Утром следующего дня она уехала в Северодонецк, а через неделю начинались вступительные экзамены в Усть-Ушайском университете, куда она, впрочем, тоже не поступила, но успела передать документы в Усть-Ушайский же педагогический, где экзамены принимались на две недели позже и конкурс был не таким жёстким.