Александр Рубан - Все имена богини

И ещё нужна свобода, которая несовместима с осознанной необходимостью еженедельно приносить домой конвертик...

Ещё в марте у Алексея была студия - подвал заводского Дома Культуры. С потолками высотой всего два метра с четвертью и совсем без окон, зато весь. Безраздельно. А потом завод продал здание своего ДК какому-то ЗАО с крайне ограниченной ответственностью. В итоге Алексей потерял место оформителя, перестал быть художником, и ему ещё повезло, что он почти сразу устроился специалистом по рекламе в "Окно из Европы". Но офис фирмы был открыт только днём, а много ли наработаешь ночью на кухне, на листочках ватмана формата "А-четыре"? Для "А-третьего" кухонный стол был уже слишком тесен...

Алексей торчал на рабочем месте и делал задумчивый вид, глядя поверх монитора в бесконечность.

Думать было не о чём: компьютер прокачивал большую картинку из порносайта и сообщал, что намерен заниматься этим ещё минут двадцать. Экран был на три четверти чёрен, а верхнюю четверть занимало изображение мосластой волосатой лапы, экстатически вцепившейся в румяную, как французская булочка, ягодицу. Голая правда, слишком примитивная даже для рекламы.

Всё генитальное просто...

Бесконечность, куда он смотрел, тоже была не видна: её заслоняла светло-зелёная араукария в кадке, простёршая длинные мягкие иглы над Люсиным (Лидиным?) журнальным столиком. Каковая Лида (или всё-таки Лена?) старательно листала орфографический словарь, время от времени откидывая со лба чёрные кудряшки и оглядывая офис внимательными серыми глазами.

Под офис фирма "Окно из Европы" арендовала малый читальный зал в старом библиотечном корпусе Усть-Ушайского архитектурного института. Стены были толстенные, в четыре кирпича, а высокая утеплённая дверь офиса была плотно закрыта, но при известном навыке шаги начальства можно было услышать издалека. И Алексей их услышал. Судя по шагам, начальство пребывало в благодушии. Значит, немотивированных втыков не предвидится, а предвидится, наоборот, неслабо мотивированная пьянка.

Алексей перемигнулся с Жекой и Георгичем и снова сделал задумчивое лицо, потому что его стол стоял как раз напротив двери, по левую руку от стола Ильи Сергеевича. Жекин то ли стол, то ли верстак, заваленный разнообразной электроникой, пропахший канифолью и во многих местах прожжённый паяльником, был отгорожен от двери буфетом с чайными причиндалами. А всю глухую короткую стену напротив двухтумбового стола шефа занимало хозяйство Георгича - стеллажи и шкафы с образцами продукции, рулонами чертежей и лохматыми кипами спецификаций. Маленький столик и внушительный сейф Таисии Павловны располагались по правую руку от начальства.

Шаги приближались.

Лена-Люся-Лаура тоже озабоченно прислушалась и, заложив страницу словаря линейкой, серой мышкой скользнула к буфету - готовить чай.

Надо бы всё-таки запомнить, как её зовут, подумал Алексей. Нашу серую мышку с чёрными кудряшками... Хотя, зачем, собственно? Разве нужны имена почти незаметным, пусть даже и очень полезным предметам меблировки?

Леда-Лиля была именно такой - незаметной и незаменимой. Молчаливая, в светло-сером, всегда отутюженном, но всё равно мешковатом платьице до колен и в сереньких же колготочках, с обращённой внутрь себя улыбкой из-под чёрных и на вид очень жёстких, едва ли не проволочных кудряшек, которые она терпеливо откидывала со лба, терпеливо шелестя словарями и распечатками в своём уголке у входа, возле светло-серой пластмассовой кадки с араукарией, время от времени обстреливая офис внимательными серыми глазами в ожидании прямых распоряжений и невысказанных пожеланий, то и дело срываясь и промелькивая между столами бесшумной и почти бесплотной тенью - заварить и принести чай, встретить или проводить клиента, вытряхнуть пепельницу или корзину с бумагами, открыть или закрыть форточку, включить или выключить кондиционер, размножить на ксероксе очередной административно-финансовый или рекламный шедевр, вычитанный и выправленный... Секретарь-референт, по совместительству уборщица, по необходимости корректор, при нужде курьер, и ещё что-то - не то четыре, не то пять полставок, которые она усердно отрабатывала, никому при этом не мешая.

Одно время поговаривали, что шеф с нею спит, но вряд ли это соответствовало действительности. Илья Сергеевич был крупный сейфоподобный мужчина в перезрелых летах, твердогубый и твердовзглядый, с короткой седеющей стрижкой на кубическом черепе - и, в противоположность своей внешности, любил всё мягкое. Мягкие булочки, мягкие кресла, мягкий (по форме) разговор с клиентом... А в Любе-Ларисе, при всей её почти бесплотности, ощущалась некоторая жестковатость.