Александр Щеголев: Раб

Или нет? Что случилось раньше? Плохо помню: странный тогда был день. Итак, я спросил. - А не стал ли я господином себя бренного? И с восторгом ответил. - Да! Да! Да!.. Или это не я ответил?

Я вернулся в Келью, потому что не смог жить без добра. Добро есть понимание и правда. И самоотречение. И свеча, в которой сгорает все ненужное. Добро есть несгибаемая вера в нее. Я понял, что я грязен, низок, мерзок, и сознание это дало мне право считать себя приобщенным... Что я несу, какое у меня "право"! Просто я стал рабом всеобщего добра, а значит, и господином себя бренного. Просто я готов на все. На что? На все. Только подскажи...

Так я размышлял, сидя за столом. Или в этот момент я лежал на тахте? Тьфу! Я хотел сказать - на скамье?

Я отчетливо понял, что люблю Келью, да-да, как ни забавно это звучит! Никого раньше не любил, кроме себя, точнее, кроме своей капризной плоти. Всецело принадлежал себе, одному только себе. Я был рабом. А теперь, кого я люблю теперь? Как это - кого!... Боже, о чем я?

Устал...

Не получается у меня жизнеописание! Сбиваюсь, путаюсь. Стыдно. Собственно, сегодня я рассказываю о том, как достиг покоя, и осталось мне поведать совсем чуть-чуть. Да, я почувствовал, я сказал себе, что стал господином своих дум, желаний, действий, и это удивительное открытие заставило меня вскочить и заметаться из угла в угол, поднимая фонтаны брызг. На несколько мгновений мечты мои унеслись далеко-далеко, за горизонты разумного. Я молод! - вдруг вспомнил я, обрадовавшись до головокружения. - Мне всего двадцать пять! Ясно представилась дальнейшая жизнь в Келье - освященная надеждами, богатая важными мыслями, наполненная увлекательными поисками и поразительными находками в собственной душе. А может быть я не такой уж и плохой, каким кажусь себе? - предположил я, осмелев до опасной крайности. - Не так уж грязен?... Короче говоря, я окунулся в неземное блаженство за эти несколько мгновений. И только к вечеру сумел опомниться, вернулся в нормальное свое состояние.

Я должен описать случившееся со мной! - вот что я понял, обнаружив в конце Книги множество рукописных страниц. Я должен писать Здесь! И, отыскав в глубинах куртки шариковую ручку, решительно сел за стол, пролистал Книгу до чистых страниц, вывел первый заголовок: "Келья". А затем, - придумав начальную фразу, составив примерный план рассказа, определив волнующие меня темы, вспомнив прошлую жизнь, - затем, только затем...

Я достиг, наконец, покоя.

Я обращаюсь к вам, братья неведомые - уже прошедшие мой путь, и медленно бредущие вслед за мной - я взываю к вашей мудрости и вашей милости, мои братья по вере. По какой такой "вере"? По вере в то, что добро есть. Пусть мои слова будут рядом с вашими, пусть наши слова будут вместе, и пусть они говорят об одном и том же. Пусть они твердят о сегодняшнем. Завтра, если останутся силы, я попробую рассказать о завтрашнем. Сегодня же... Я описал все, как сумел. И ничего сверх этого беспощадного предела. Я излагал историю моего личного восприятия Кельи, старался быть последовательным, откровенным и грамотным. Я старался быть понятым правильно. Я старался.

Пишущий эти строки, не пора ли тебе заканчивать?

Давно пора, но мне никак не остановиться. Сейчас я отложу шариковую ручку, закрою Книгу, нет! - открою ее сначала...

Это хорошо, пишущий. Продолжаешь ли ты помнить, для кого писал?

О да, конечно. Для себя, всегда - только для себя.

А теперь вопрос, оставшийся ранее без ответа: зачем ты писал?

Позволь не отвечать.

Правильное решение, иначе получилась бы маленькая красивая ложь. Если станешь взрослей, ответишь. Теперь - веришь ли ты, что кто-нибудь прочитает написанное тобой?

Откровенно говоря, не очень. Я один в Келье.

Верь, это единственное, что тебе остается.

Попробую.

И наконец, пишущий! Знаешь ли ты, с кем разговаривал? Кто трогал твою руку, водившую пером по бумаге? Кто перебивал вопросами твой текст?

О, прости. Боюсь предполагать...

Ты сам, пишущий! Только сам. Зачем ты возомнил невесть что?

А я думал...

Лучше вот над чем подумай: в чем смысл этих бесед?

Да! Я давно пытаюсь увидеть смысл!

Ну и как?

Я слаб.

Ты не слаб, а труслив. Слушай: смысл бесед в том, чтобы заглянуть в душу как можно глубже. Это необходимо, если уж ты взялся описывать... Впрочем, подсознательно ты знаешь, что именно взялся описывать.

По-моему, я не знаю.

Ладно, если станешь взрослей, поговорим и об этом. Прощай, пишущий, и будь счастлив.

Итак, история завершена. Человек нашел то, что заслужил - ни больше, ни меньше. Но вот странность: беспрерывно повторяя "я грязен, низок, мерзок", он почему-то был убежден, что это не совсем так. Точнее - совсем не так. Точнее - он все более и более убеждался в обратном. "Я хороший, иногда он ловил себя на мысли. - Я добрый, я чистый..." Как ни изгонял человек подобную крамолу, она, разумеется, всегда оказывалась сильнее его, и если говорить честно, то ни секунды он по-настоящему не сомневался в том, что достоин слова "хороший". Он все-таки сделался рабом Кельи. Но перестал ли быть рабом себя? Нужно подумать, братья неведомые. Впрочем, не этот вопрос вызывает истинное беспокойство, а вот какой: "Почему Келья плакала?"