Молли Глосс - Овечий сезон

Делия решила, что лощина за Утесом Хромого была одной из его регулярных стоянок, вроде десяти лагерей, которыми она пользовалась снова и снова, когда пасла овец на горах Джо-Джонса; но после этих трех раз в первый месяц больше она его не видела.

В конце сентября она привела овец вниз в О-Бар. После того, как увезли ягнят, она взяла свою отару яловых овец в прерию Нельсона на осень, и в середине ноября, когда улегся снег, она привела их на кормовую базу. Это была вся работа, что была для нее на ранчо в овечьем сезоне. Хесус и Алиса принадлежали О-Бару. Они остались во дворе и смотрели, как она уходит.

В городе она сняла ту же комнату, что и годом раньше, и, как прежде, потратила большую часть годовой платы на то, чтобы напиваться самой и ставить по рюмочке другим пастухам. Она перестала смотреть в небо.

В марте она вернулась на ранчо. В ужасную погоду они строили кошары и родильные домики, и возили на грузовиках беременных овечек из Грина, где их откармливали пшеничной соломой. Несколько овечек разродились по пути в грузовике, и после каждого рейса поступала волна новорожденных ягнят. Делия работала в ночную смену, которую делила с Роем Джойсом, парнем, что выращивал сахарную свеклу в долине и каждый год приходил на овечий сезон. В черном, стылом холоде середины ночи ягнилось по восемь-десять овечек сразу. Тройни, двойни, большие одиночки, несколько четверок, овечки, у которых ягнята родились мертвыми, овечки слишком больные или отказывающиеся кормить ягнят. Они с Роем свежевали мертвых ягнят, скармливая тушки собакам ранчо, и заворачивали в шкуры ягняток из большого приплода, намереваясь обмануть лишенных приплода овечек, чтобы они приняли их за своих собственных, и иногда это срабатывало. Все родильные домики быстро заполнялись, и кошары заполнились, и даже иногда овечки с новорожденными ягнятами стояли на холоде, ожидая, когда освободится место.

Нельзя вытащить застрявшего ягненка в перчатках, надо залезть в матку пальцами, чтобы ягненка повернуть, или отцепить пуповину, замотавшуюся за ногу, или схватиться за ножку, поэтому ладони Делии вечно мерзли и были влажными, а потом трескались и кровоточили. Ранчо приобрело несколько старых школьных автобусов и переделало в домики для проживания рабочих, и она падала на койку с рассветом, а потом не могла заснуть, дрожа в неотопляемом автобусе, когда серый дневной свет сочился в окна, под неумолчный дневное блеянье из овечьих кошар. У всех овцеводов болели горла, были ангины с постоянным кашлем. Рой Джойс выглядел как черт, с глубокими мешками под глазами, синими под цвет фонарей, и Делия вычислила, что она выглядит очень похоже, но с самого начала сезона она не смотрелась в зеркало и даже не проводила щеткой по волосам.

Под конец второй недели только горстка овечек еще не разродилась. Ночи стали поспокойнее. Погода улучшилась и тонкий налет снега растаял на траве. В новолуние Делия стояла возле родильных домиков, попивая кофе из термоса. Она запрокинула голову и на секунду задержала теплоту кофе во рту, а когда проглотила, то опуская подбородок краем глаза уловила хвост зеленой вспышки и тонкую желтую линию, перечеркнувшую небо так далеко, что любой другой наверняка подумал бы, что это метеор, но он был ярче и падал с юго-запада на запад, и может быть, прямо на Уступ Хромого. Она стояла и смотрела. Она чертовски устала, у нее болело горло, от чего лучше не становилось, и она едва могла сжать пальцы вокруг термоса, они так болели и ныли.

Она сказала Рою, что чувствует себя уставшей как лошадь, и справится ли он, если она уедет в город в клинику скорой помощи, потом взяла один из грузовичков ранчо, проехала немного по шоссе, и свернула на изрезанную колеями дорогу, что вела вверх до Джо-Джонса.

Ночь была совершенно ясной и все было видно далеко. Она была еще в часе езды от летних пастбищ чуррос, когда начала видеть желто-оранжевое мерцание за черным гребнем хребта, слабый нимб, наподобие тех, что отмечают далекие костры на хребте летними ночами.

Ей пришлось оставить грузовик у подножья уступа и карабкаться последнюю милю или около того на ногах, пришлось вытащить фонарик из бардачка и попробовать с его помощью найти тропинку вверх, потому что дрожащее красноватое свечение к тому времени уже прекратилось, а густая пелена дыма затянула небо и затмила звезды. Глаза ее чесались и горели, из них текли слезы, однако от дыма прошло больное горло. Она поднималась медленно, дыша ртом.