Фредерик Пол - Врата. За синим горизонтом событий

Но были и исключения. Человек, который написал программу Альберта, легко мог добавить команды-исключения. И сделал это.

— Робин приказал тебе подготовить для меня резюме происшедшего, — сказала Эсси своему созданию. — Давай. — Она критично и вместе с тем восхищенно смотрела, как написанная ею программа кивнула, почесала за ухом черенком трубки и заговорила. «Альберт — хорошая программа, — с гордостью подумала она. — Для собрания электронных импульсов, живущих в хрупких кристаллических дихалкогенидах со структурой влажной половой тряпки, он очень привлекательная личность».

Она поудобнее устроила свои трубки и катетеры и облокотилась на подушку, слушая Альберта. Все чрезвычайно интересно. Даже для нее, даже в такое время, когда через… через сколько времени? — меньше чем через час и десять минут ее протрут губкой, разденут, выбреют и подготовят к новому вторжению в ее тело. Она требовала от Альберта только пересказа бесед, которые у него происходили раньше, и знала, что большая его часть одновременно занята совсем другими задачами. Но и то, что оставалось, критично заметила она, выглядит неплохо. Переход от пассивного Альберта, ждущего ее вопросов, к Альберту, разговаривающему с ее мужем, происходил гладко и без перерывов — если не замечать таких несоответствий, как внезапно задымившаяся трубка или носок, натянутый на ногу, когда только что его не было. Удовлетворенная, Эсси обратила внимание на содержание. Она поняла, что перед ней не один разговор. По крайней мере три. Робин, должно быть, массу времени потратил в Бразилиа на разговоры со своей научной программой, и, слушая возбуждающие новости о Небе хичи, она внутренне улыбалась. Как забавно! Ей приятно, что он не использовал свой номер для других целей. (Или по крайней мере не исключительно для других целей, поправилась она). Его нельзя было бы осудить, если бы он избрал себе живого компаньона. Даже женщину. В данных условиях, если бы ее основной любовник не мог выполнять свои функции, она считала бы себя свободной. (Ну, не совсем. В Эсси было достаточно советского ханжества, чтобы по крайней мере усомниться). Но она призналась себе, что довольна, и заставила себя вслушаться в поразительные новости, которые ей рассказывали. Так много произошло! Так много нужно усвоить!

Прежде всего хичи. Хичи на Небе хичи — вовсе не хичи! По крайней мере Древние не хичи. Это доказали биоанализы, говорил Альберт ее мужу, подчеркивая свои слова движениями трубки. Биоанализатор дал не ответ, а новую загадку: он показал химизм, нечеловеческий, но в то же время недостаточно далекий от человеческого, чтобы развиться под другой звездой. «К тому же, — продолжал Альберт, попыхивая трубкой, — остается вопрос о так называемых сидениях хичи. Они не подходят для человека. Но не подходят и для Древних. Для кого же они предназначались? Увы, Робин. Мы не знаем».

Быстрое мерцание, теперь он без одного носка, трубка не горит, а наполняется, и Альберт говорит о молитвенных веерах. Альберт извинился, что не сумел разгадать их тайну. Литература по этому вопросу обширна, но он изучил ее всю. Нет ни одного возможного вида энергии или приборов, которые не прилагались бы к ним. Но они оставались немыми. «Можно подумать, — говорил Альберт, поднося спичку к трубке, — что все эти веера были сознательно испорчены хичи, чтобы озадачить нас. Но я в это не верю». Raffiniert ist der Herr Heitschie, aber Boshaft est nicht [8] (Коварный господин хичи, или Злой он или нет, нем. — Прим. перев.) — Эсси невольно громко рассмеялась. Подумать только, der Herr Heitschie! Неужели она снабдила свою программу чувством юмора? Она подумала, не остановить ли его и не приказать ли продемонстрировать эту часть команд, но этот отрывок записи уже кончился, и слегка менее взъерошенный Альберт говорил об астрофизике. Тут Эсси почти закрыла глаза; с нее хватит космологии. Замкнута вселенная или открыта? Ей все равно. Недостает ли большого количества массы, в том смысле что имеющаяся масса не может объяснить существующие гравитационные эффекты? Ну, пусть недостает. Эсси не испытывала потребности отыскивать ее. Чьи-то вымыслы о бурях неуловимых пионов и еще чье-то предположение — какого-то Клюбе, — что материя может рождаться из ничего, не интересовали ее. Но когда разговор перешел к черным дырам, она начала слушать. И эта тема ее в сущности не интересовала. Ее беспокоило то, что она интересует Робина.

Это мелочность с ее стороны, сказала она себе. У Робина нет позорных тайн. Он рассказывал ей о своей любви, о женщине по имени Джель-Клара Мойнлин, которую он оставил в черной дыре, рассказывал гораздо больше, чем она хотела знать.