Фредерик Пол - Дальние берега времени

Когда все произошло, мы возвращались домой. Да, черт возьми, мы нисколько не сомневались, что вот-вот окажемся дома, и были готовы к этому. Несколько месяцев нас держало в плену странное существо из неизвестного мира. Мы называли его Чудиком. Настоящий, стопроцентный пришелец, напоминавший большого цыпленка с головой котенка и павлиньим хвостом. Он-то и похитил нас: захватил на борту старой астрономической станции «Старлаб», бросил в аппарат, некое подобие машины времени, и перенес оттуда на неизвестную далекую планету. Перемещение произошло в одно мгновение. Там, на этой малоприятной планете, Чудик и держал нас, переводя из одной тюрьмы в другую.

Нам было по-настоящему худо, но потом кое-что произошло, и мы решили, что все закончилось. Вопреки всем препятствиям мы вырвались из заточения! Такая возможность появилась, когда на планету вторглись враги наших тюремщиков, называвшие себя хоршами. В последовавшей за вторжением сумятице нам удалось пробиться к машине, перемещающей материю в пространстве, влезть в нее и отправиться домой. Я был последним…

Машина заработала, и я увидел бледно-лиловую вспышку… Я вышел из нее…

Но оказался совсем не дома. Это место ничем не напоминало «Старлаб». Неподалеку, не более чем в десяти метрах от меня, стояли боевые машины хоршей, напоминавшие огромных серебристо-стальных пауков на колесах. Но они уже не стреляли по мне. А если бы и стреляли, я не смог бы вести ответный огонь, потому что нечто, чего я не видел, схватило меня сзади — нет, не схватило, а обволокло, да так, что я не мог шевельнуться, — а дверь машины-телепортатора вновь открылась.

На меня свалился Чудик, весь растрепанный и до смерти перепуганный. Увидев машины хоршей, бедняга затрясся. К моей голове, за правым ухом, прижалось что-то твердое. Я успел обратиться к Чудику с вопросом и услышал ответ:

— Агент Даннерман, мы в руках хоршей.

Свет погас.

Пожалуй, это был самый неприятный момент во всей этой гадкой истории.

Очнувшись, я обнаружил, что лежу на жестком стеклянном полу. Голова раскалывалась, словно кто-то приложился к ней бейсбольной битой.

На мгновение я закрыл глаза, прислушиваясь, стараясь понять, где нахожусь и что здесь делаю. До меня доносилось только сопровождающееся скрипом позвякивание, будто рядом пытались пробить куранты, и слабый шорох, похожий на звук, издаваемый скейтбордом на твердом покрытии.

Ничего полезного я из этого не извлек, а потому отважился на смелый шаг: открыл глаза и кое-как поднялся. Голове стало еще хуже, но у меня хватало других, куда более важных проблем. Похоже, я угодил в серьезную передрягу.

Небольшая квадратная комната; стены сверкают, будто сделаны из бледно-желтого фарфора. Ни окон, ни каких-либо украшений, только две плотно закрытые двери.

И в этой комнате я был не один.

Две необычного вида машины кружили в воздухе над маленьким ящиком, изготовленным из того же, что и стены, материала. Пожалуй, более всего они напоминали пушистые обледенелые елки. От ствола отходили колючие остекленелые ветки, от веток лапки, от лапок — иголки. Иголки имели на себе другие иголки, помельче. Наверное, были и совсем маленькие, но я их не видел. На вершине каждой машины, там, где елку обычно украшает фигурка ангела или звезда, вращалось что-то вроде стеклянного глобуса, сверкающего многочисленными гранями. Нечто подобное, представляющее собой зеркальную сферу, я видел в танцевальных залах; там такие штуки вешают под потолком. Одна из этих штуковин была бледно-зеленая, другая — розоватая. Мне показалось — это говорила надежда, а не здравый смысл, — что они очень хрупкие. Что бы там ни задумал противник, решил я, ответ у меня найдется: ведь стоит дать хороший пинок, как эти колючки посыплются с веток. Конечно, я ошибался.

Очевидно, «елки» заметили, что я очнулся. Зеленая машина сделала вдруг нечто странное. Часть ее иголок расплылась, превратившись в бесцветные, испускающие слабое сияние линзы, которые повернулись в моем направлении. Розовая потянула ветку к чему-то, лежащему внутри фарфорового ящика.

Должно быть, я дернулся, потому что голову пронзила острая боль. Пощупав больное место, я сделал неприятное открытие. За моим ухом находилось что-то, чего там не должно было быть. Твердое, жесткое, слегка теплое, почти такое же, как моя собственная плоть. Эту штуку будто впаяли мне в голову. Раньше ее там не было, и мне это не понравилось.