Борис Штерн - Реквием по Сальери

И вот хитрый Сальери решает уйти без боя. Добровольно освободить Моцарту Потертое Кресло Главного Композитора Всея Страны. Подает заявление по форме:

"ПРОШУ УВОЛИТЬ ПО СОБСТВЕННОМУ ЖЕЛАНИЮ В СВЯЗИ... и т.д."

Моцарт приятно удивлен и не чувствует подвоха. Прощальный банкет, все как положено. Моцарт от всей души произносит заздравную речь в честь нашего дорогого юбиляра и пьет за его здоровье полный фужер хорошего неотравленного коньяка. Антонину Ивановичу вручаются памятные адреса и дорогостоящие подарки. Исполняются популярные песни Сальери на слова советских поэтов: "Катись колбаской", "Машинистка бронепоезда", "Кабул нам только снится" и другие. Начинаются половецкие пляски. К ночи все вдрабадан. На следующий день - похмелье. А утром третьего дня Антонин Иванович попивает чай из тульского самовара, не спеша собирает вещички, целуется с Моцартом, которому уже невтерпеж усесться в Кресло, отдает ему ключи от пустого сейфа, крестится на портрет Чайковского и уходит, оставляя Моцарту отравленную приманку.

Пост сдал - пост принял; Король умер - да здравствует Король!

Ты этого хотел, Валера?

5

И Валерьян Амадеевич, представьте, на эту отравленную приманку клюет!

Да еще пританцовывает и потирает руки - здесь, за печкой, у него будет малое предприятие с ограниченной ответственностью "МИНОТАВР", в гардеробе разместится кооператив "КАБЫСДОХ", в подвале совместно-австрийский концерн с неограниченными правами "ВЕНЕЦИАНСКИЙ КУПЕЦ"; на чердаке, если вышвырнуть старую виолончель, - японская шоу-фирма "КАРМАН-СЮИТА", а на крыше под облаками совсем уже эфемерный международный "ФОНД ПОМОЩИ ПЬЮЩИМ И НЕЗАКУСЫВАЮЩИМ МУЗЫКАНТАМ"; но не это главное - главное разместится на втором этаже: музыкально-акционерное общество "РЕКВИЕМ" для обслуживания похорон крупных и выдающихся деятелей, - а то и здесь у нас полный беспорядок, собственных теневых экономистов похоронить толком не умеем, как сказал бы старенький гардеробщик Михалыч.

И все это конечно в рамках Закона и портрета Чайковского; иначе Боже упаси! - за кого вы Моцарта принимаете?

В общем, Антонин Иваныч со своими соцнакоплениями и неподвижностью просто-напросто младенец перед Валерьяном Амадеевичем! А с госпожой Галопирующей Инфляцией у Моцарта будет разговор особый - ее бурное появление и бешеные скачки на балетной сцене Моцарта не пугают. Захочет Валера - и уедет в Веймар по приглашению самого Иогана Баха, пересидит, переждет, сыграет у него на органе прелюдию из какой-нибудь фуги 1-го тома "Хорошо темперированного клавира"; захочет - пригласит в Москву белоэмигранта Рахманинова, попьет с ним водки из тульского самовара, а потом махнут с рок-концертами по российским городам и весям, никакая Инфляция не угонится.

Кто бы не клюнул на месте Моцарта?

Еще бы! Хоть Валера у нас и постмодернист, и соцартист, и митек, и витек, и в сторожах, и в котельных, и в диссидентах кантовался, - но вот освободилось Потертое Кресло у рояля Чайковского, и он, Моцарт, наконец-то оказался при Деле. А главное Дело для Моцарта - какое?.. Конечно же, Музыка - Святая Музыка! Пусть ты хоть демократ, либерал или, допустим, патриот, пусть даже бывший коммуняка или, еще хуже, человек любой национальности, но здесь, в этом Кресле, ты должен пахать и сеять на ниве Музыкальной Культуры - культурку надо поднимать, ядрена вошь, а то здесь у нас полная целина, в балет приходят с семечками и с мороженым, сволочи! как сказал бы старенький Михалыч.

И Моцарт начинает пахать и сеять, Моцарт наступает на горло собственным кантатам и ораториям, сонатам и симфониям, операм "Дон Жуану" и "Волшебной флейте"; Моцарт готовит презентацию похоронно-акционерного общества "Реквием" и лишь иногда вздыхает и жалуется друзьям - Людвигу Бетховену, Францу Шуберту и Ференцу Листу, когда те боязливо заглядывают на самовар в ЦДКомпозиторов:

"Ну нету, нету у меня времени для "Свадьбы Фигаро"! - жалуется Валера, наливая старым друзьям из самовара и бренча пальцем по одинокой клавише. - Все дела, дела, дела... Не знаете ли, ребята, где достать приличный труп для образцово-показательных похорон?.. Думайте, думайте для вас же стараюсь - больных и пьющих! Поверите ли, братцы - начинаю раздваиваться! Фигаро - тут, Фигаро - там! Застрелиться, что ли?.."

И недвусмысленно поглядывает на двустволку Петра Ильича Чайковского.

"Что говоришь, Валера?.. - переспрашивает Людвиг Бетховен, приставляя ладонь к уху. - Извини, не расслышал... Повтори последнее слово."