Мишель Фейбер - Под кожей

— Так вы, стало быть, Амлис Крестоносец, — насмешливо произнесла она, — несущий свет истины человеческой расе.

Он тоже усмехнулся, однако в глазах его замерцала обида.

— А вы — циник, Иссерли. Знаете, если вам будет легче переварить это, скажите себе так: на самом деле, нет у него никаких идеалов. Он возвращается только затем, чтобы побесить отца.

Иссерли ответила ему слабой улыбкой. Снег почти уже полностью залепил ветровое стекло; нужно очистить его, пока ее не одолела клаустрофобия.

— Родители, а? — проворчал Амлис, ощущая неловкость и пытаясь сохранить соединявший их хрупкий мостик. — Ну их на хер.

В его исполнении вульгаризм этот выглядел натужным и каким-то стеснительным; терявший обычное свое самообладание, Амлис неверно выбрал тон. Смутившись, он положил ладонь на руку Иссерли.

— Как бы там ни было, — сказал Амлис, — поддаться соблазнам этого мира было бы очень легко. Он на редкость, на редкость… прекрасен.

Иссерли подняла руки к рулю. Когда она нащупала в темноте ключ зажигания, ладонь Амлиса соскользнула вниз. Двигатель загудел, оживая; зажглись фары.

— Я отвезу вас назад, к амбару, — сказала Иссерли. — Время уходит.

Огромная алюминиевая дверь амбара стояла чуть приоткрытой и, подъезжая к нему, Иссерли увидела просунутое в щель рыльце Енселя. Легко было представить, какого страху он натерпелся за несколько часов отсутствия Амлиса, за коим ему, скорее всего, полагалось как раз в это время присматривать. Что же, пусть теперь выскочит из двери, мелкий зануда, и объявит ей, что сегодняшняя ее добыча превосходит все предыдущие.

Однако Енсель остался стоять на месте, выжидая.

Иссерли потянулась поперек Амлиса к пассажирской дверце, одолеть замок которой он так ни разу и не сумел. На миг ее предплечье прижалось к его меху, ощутив тепло укрывшегося под ним тела. Дверца распахнулась, впустив в машину порыв холодного воздуха и перистые хлопья снега.

— Вы не зайдете? — спросил Амлис.

— У меня есть, куда пойти, — ответила Иссерли. — А утром меня ждет работа.

Взгляды их встретились последний раз, в последний раз Амлис увидел в глазах Иссерли проблеск враждебности. А затем:

— Берегите себя, — пробормотал он, спускаясь из машины на землю. — У вас есть внутренний голос. Прислушивайтесь к нему.

— Он говорит мне; иди в жопу, — ответила Иссерли, криво улыбаясь и уже начав плакать.

Амлис пошлепал по снегу к отъезжавшей двери.

— Когда-нибудь я вернусь, — крикнул он, на ходу обернувшись к Иссерли. — Если смогу найти транспорт, конечно.

Она доехала до коттеджа, поставила машину в гараж и потащилась к дому. За время ее отсутствия некие загадочные нарушители права владения успели подсунуть под дверь коттеджа несколько глянцевитых брошюрок. Горстка водселей, слишком ничтожная для какого-либо успеха, жаждала, чтобы Иссерли отдала ей на выборах свой голос: будущее Шотландии под угрозой, и каким оно будет, зависит от нее. Имелась еще записка от Ессвиса, которую она даже не попыталась прочесть — просто поднялась в спальню, залезла, голая, под одеяло и проплакала несколько часов.

Циферки на ее исчерпавших последние силы часах уже и мигать перестали, но, когда грузовое судно поднялось наконец с обычным его постаныванием над землей, времени было, по прикидкам Иссерли, около четырех утра.

После этого она услышала, как закрывается крыша амбара. А затем, убаюканная музыкой волн, игравшей в безмолвии Аблаха, уснула.

Перекрестив руки на груди, уложив ладони на плечи и закрыв глаза, Иссерли позволила себе соскользнуть под воду. Затем жестоко настрадавшиеся мышцы и кости шеи опустили туда же — с разрешения их хозяйки — и голову, и Иссерли почувствовала, как ее волосы, завиваясь, всплывают к поверхности воды, пока тяжелый маленький череп уходит в нее, как камень. Мир исчез, окутавшись мглой, привычные звуки фермы Аблах поглотило нагоняющее сонливость глухое журчание.

Тело Иссерли тонуло с большей, чем голова, неохотой, попытавшись поначалу использовать новый свой центр тяжести для того, чтобы остаться на плаву, и лишь затем опустившись на дно. Из ушей и носа потекли пузырьки. Рот остался чуть приоткрытым, однако Иссерли им не дышала.

Пролежав так минуту-другую, она открыла глаза и увидела сквозь мерцающую воду и волнующиеся водоросли своих волос пятно солнечного света, исказившееся, приобретшее сходство со светом далекой двери в конце темного коридора. Когда легкие ее заныли, это пятно сначала расширилось, а затем завибрировало в такт затрудненным ударам сердца. Пора было всплывать.