Мишель Фейбер - Под кожей

Ощущение, что Амлис относится к ней, Иссерли, как к хранительнице этого мира, словно принадлежавшего ей, было до боли острым, но и упоительным тоже. Возможно, впрочем, что мир этот и вправду принадлежал ей.

Заплаченная ею страшная цена в каком-то смысле сделала этот мир ее собственностью. И она показывала Амлису то, что могло стать естественным владением каждого, кто готов был принести окончательную жертву — жертву, на которую никто, кроме нее, не решился. Ну ладно, кроме нее и Ессвиса. Однако Ессвис редко покидал фермерский дом. Слишком придавленный, возможно, своим уродством. Красота природы ничего для Ессвиса не значила, ее не хватало, чтобы утешить его. Иссерли же, напротив, заставляла себя приходить сюда, чтобы увидеть то, что здесь можно было увидеть. Она ежедневно показывала себя бесстрастным небесам, и те ее утешали.

Спустя еще какое-то время, на обрыве, служившем границей фермы Аблах, показались шедшие гуськом овцы. Руна их светились под луной, черные лица почти сливались с сумрачным утесником.

— Кто это? — пораженно спросил Амлис, почти расплющивая нос о ветровое стекло.

— Их называют овцами, — ответила Иссерли.

— Откуда вы это знаете?

Думать пришлось очень быстро.

— Так они сами себя называют, — сказала она.

— Вы говорите на их языке? — глаза Амлиса, неотрывно вглядывавшиеся в семенящих тварей, округлились.

— Вообще-то, нет, — сказала Иссерли. — Но несколько слов я знаю.

Амлис провожал овец взглядом, всех до единой, голова его, следуя за ними, медленно исчезавшими из виду, придвигалась к Иссерли все ближе и ближе.

— Вы не пробовали использовать их в пищу? — спросил он.

Этот вопрос Иссерли ошеломил.

— Вы серьезно?

— Откуда мне знать до чего вы, люди, могли здесь докатиться?

Иссерли заморгала, пытаясь найти ответ. Как мог он подумать такое? Или безжалостность — это и есть связующая отца и сына черта?

— Они же… они четвероногие, Амлис, разве вы не видите? У них шерсть… хвосты… лица, не так уж и несхожие с нашими.

— Послушайте, — запальчиво начал он, — раз уж вы готовы питаться плотью живых существ…

Иссерли вздохнула, ей страшно захотелось приложить палец к его губам, чтобы он замолкнул.

— Прошу вас, — взмолилась она, когда последняя из овец скрылась в зарослях утесника. — Не надо все портить.

Однако уговорить его, типичного мужчину, не губить совершенство переживаемых ими мгновений было отнюдь не легко, Амлис просто избрал другую тактику.

— Знаете, — сказал он, — я довольно много разговаривал с людьми.

— С какими?

— Ну, с теми, с которыми вы работаете.

— Я работаю в одиночку.

Иссерли презрительно всхрапнула. Он наверняка подразумевал Енселя. Енсель — шелудивость, шрамы и разбухшие яйца — излил душу перед гостившей на ферме важной персоной. В откровенном мужском разговоре.

Поняв, что сердце ее вновь наливается ядом ненависти, Иссерли опечалилась, почти устыдилась; как легко было жить без нее, пусть и недолгое время! Может быть, жвачка, полученная ею от Амлиса, и в самом деле действует умиротворяюще? Иссерли повернулась к нему, неуверенно улыбнулась.

— У вас нет больше… э-э…

Не заставляй меня произносить это слово, подумала она.

Амлис протянул ей еще один побег икпатуа, вытянув его из комка прихваченной им с собою травы.

— Мужчины говорят, что вы сильно изменились, — сказал он. — С вами что-то случилось?

Иссерли, еще державшая его подарок в руке, изо всех сил постаралась не дать волю горечи.

— Да так, мелкие невзгоды — от случая к случаю. Сначала богатые молодые люди обещали, что позаботятся обо мне, потом, когда меня спускали в сортир, отошли в сторонку. Тело немного порезали. В таком вот роде.

— Я имел в виду время совсем недавнее.

Иссерли, откинув голову на сиденье, добавила побег икпатуа к жвачке, еще остававшейся у нее во рту.

— Все хорошо, — вздохнула она. — Просто у меня трудная работа. Со своими взлетами и падениями. Вам этого не понять.

На горизонте стремительно разрасталась снежная туча. Иссерли знала: Амлису неведомо, что там происходит, и радовалась этому знанию.

— А почему бы вам ее не бросить? — предложил он.

— Бросить?

— Ну да. Просто отказаться от нее.

Иссерли возвела взгляд к небесам — вернее, к потолку машины. И заметила, что обшивка его начала истлевать.

— На «Корпорацию Весса» это произведет сильное впечатление, не сомневаюсь, — вздохнув, сказала она. — Не сомневаюсь также, что ваш отец лично пришлет мне наилучшие пожелания.