Мишель Фейбер: Под кожей

В первый раз увидев на обочине автостопщика, Иссерли непременно проезжала мимо, давая себе время рассудить, подходит ли он по размеру. Иссерли требовались здоровенные мышцы: хороший ходячий кусок мяса. Тщедушные, сухопарые экземпляры ее не привлекали, а понять разницу с первого взгляда бывало порой на удивление трудно. Кое-кто думает, будто одинокого автостопщика видно на сельской дороге за милю, точно далекий памятник или зерновой элеватор; что, подъезжая к нему, можно спокойно его оценить — раздеть, повертеть туда-сюда в голове. Однако Иссерли давно обнаружила — так не бывает.

Езда по дорогам шотландских нагорий и сама по себе задача, поглощающая изрядную долю внимания: здесь всегда происходит намного больше того, что можно увидеть на пейзажных открытках. Даже в перламутровой тиши зимнего вечера, когда туманы еще дремлют в полях по сторонам дороги, не стоит надеяться, что шоссе А-9 надолго останется пустым. Мохнатые трупы неопределимых лесных тварей усеивают бетон; что ни утро на нем появляются новые и каждый — это замороженный миг, в который некое живое существо ошибкой приняло шоссе за часть природной среды своего обитания.

Иссерли нередко выбиралась на шоссе в часы такого доисторического покоя, что ее машина могла показаться самой первой из проезжающих по нему. Она словно высаживалась в мир, сотворенный настолько недавно, что горам его еще оставалось немного подвигаться, а лесистые долины еще могли вновь обратиться в моря.

И тем не менее очень часто, стоило ей выехать на пустынную, чуть приметно парящую дорогу, и ее уже через пару минут нагонял идущий на юг грузовик. И грузовик этот никогда не соглашался на то, чтобы темп их движения задавала она, не желал следовать за нею, как одна овца следует за другой по узкой тропе, но вынуждал Иссерли ехать быстрее, иначе его гудки просто сгоняли ее с однополосного шоссе на обочину.

Ну а кроме того, поскольку это шоссе было здешней транспортной артерией, Иссерли приходилось все время оставаться настороже, чтобы не проглядеть очередной соединяющийся с нею капилляр. Лишь немногие из таких слияний помечались, словно заслужив сей знак отличия в ходе естественного отбора, хорошо различимым указателем; прочие прикрывались деревьями. Игнорировать их — это была плохая идея, несмотря даже на принадлежавшее Иссерли право преимущественного проезда. Любой из капилляров мог выпалить на шоссе нетерпеливо подрагивающим трактором, который, окажись он прямо перед ней, пострадал бы от этой ошибки совсем немного, — Иссерли же просто размазало бы по бетону.

Впрочем, сильнее всего отвлекала ее от дела не опасность столкновения, но пленительная красота окружающего. Свечение дождевой воды в придорожной канаве; стая чаек, кружащих, следуя за сеялкой, над суглинистым полем; проблеск дождя вдали, за двумя-тремя горными вершинами; даже пролетающий над нею кулик-сорока: все они могли заставить Иссерли наполовину забыть о том, ради чего она выезжала на шоссе. Она ехала, пока солнце поднималось все выше и выше, вглядывалась в покрывавшиеся позолотой далекие фермерские дома, и вдруг совсем рядом с нею нечто, накрытое тусклой тенью, совершало метаморфозу, обращаясь из ветки дерева или груды обломков в мясистого двуногого с протянутой рукой.

Тут-то она и вспоминала о своей цели, но порою не раньше, чем пролетала мимо, едва не зацепив кончики пальцев стопщика, пугаясь так, точно пальцы эти могли, вырасти они на пару сантиметров длиннее, переломиться, точно сучья.

Ударять по тормозам было и думать нечего. Нет, нога ее оставалась мирно покоящейся на педали акселератора, машина так и продолжала ехать в веренице других, а Иссерли просто щелкала, пролетая мимо, затвором ментальной фотокамеры.

Временами, вглядевшись в сделанный ею мысленный снимок, она обнаруживала, что стопщик — самка. Самки Иссерли не интересовали, по крайней мере, в том смысле. Их пусть подбирает кто-нибудь другой.

Когда же стопщик оказывался самцом — и не очевидным хиляком, — Иссерли, как правило, возвращалась к нему. Если он производил на нее приемлемое впечатление, она при первой же безопасной возможности разворачивалась на 180 градусов — подальше от него, разумеется, ей вовсе не требовалось, чтобы он обнаружил проявленный к нему интерес. А затем, проезжая по другой стороне шоссе так медленно, как позволяло общее движение машин, оценивала его вторично.