Станислав Соловьев - Grunedaal

Вечером я рассказал старику о том, что собираюсь его покинуть. К моему удивлению, он еще больше испугался: теперь он уже не скрывал своего страха. "Куда ты сейчас пойдешь?" - с неприятной настойчивостью повторял он. "Не знаю. Наверное, пойду в заречные селения, - ведь там я еще не был..." "Зачем тебе сейчас идти?!" - старик сердито пыхтел и притоптывал ногой, но меня это уже не смешило. Забавное оказалось безумным. Я понял, что необходимо уходить сейчас же - липкий и бессвязный страх старика стал душить меня, а затхлый воздух показался мне нестерпимо душным. Я стал ощущать себя рыбой, выброшенной на берег...

Я поблагодарил старика, и быстро оделся: у меня возникло ощущение, что если я не покину дом Арды сейчас, я его уже не покину никогда. Дом проглотит меня и переварит, а затем извергнет в новом старческом облике. Это был страх: страх Арды родил мой собственный страх, - и тот и другой были детьми бессмысленного иррационального желания. В комнате повисла гнетущая тишина, она наполнялась подозрительностью. Старик вдруг успокоился и тихо прошептал, не поднимая глаз: "Ну что ж, человек из далекой страны, ступай куда хочешь..." В его голосе было столько злобы и досады, что меня передернуло. И когда я вышел в сумрачную тишину вечера, за моей спиной громко закрылись замки и засовы. Стены, двери, слепые окна, стиснувшие челюсти ставней, сам воздух этого места шептали мне вслед, и этот шепот был - воображаемым эхом слов старика: "конечно, он же человек из далекой страны..." Воображаемый шепот дополнял реальный: "ступай, ступай куда хочешь..." Словно этот темный и дремлющий дом отверг меня, рассмотрев в нежданном госте нечто слишком чуждое и непонятное для себя. Он увидел, что я не из того материала. "Дом Арды изверг меня в вечернюю тишину" - вот что я подумал в первый момент.

Я не знал, куда мне идти. Быстрый уход из дома Арды, его внезапная злоба... Что-то копошилось в моем сознании. Но оно находилось слишком глубоко, чтобы оформиться и облечься мысленными одеждами. Меня окружали темные безмолвные дома и тишина. Она лежала как саван на этом городе. Словно жидкий туман, она безалаберно прикрывала его уродливые язвы не чищенных улиц и окаменевшие наросты строений. Эта тишина страшила меня и одновременно радовала. В первой момент я подумал было, что безумие старика, безумие этого города заразило меня, и я сам сошел с ума, и стал частью города - бездомной худой собакой, каких здесь много. "Нет, ты здоров и просто бежишь от безумия," - сказал я себе и рассмеялся: действительно, я бегу от безумия. Этот город и есть старик Арда: он дряхл, он добродушно ленив, зарос грязью и пылью бездеятельности, и в нем царит древнее сумасшествие. Оно - гораздо древнее, чем стены домов, чем лежбище улиц и плоскость неба. Оно - фундамент, огромный заплесневевший ослизлый фундамент, уходящий своими бесформенными корнями глубоко в бездну. "Тебе ли пугаться старика?" - спросил я у себя. Нет, я - не испугавшийся безумств лже-историков, не испугавшийся пустынной смерти и безумств сууварской войны, - не боюсь безумства этого каменного древнего старика. Каменный старик изжил мой страх; для него он был слишком дремуч и анахроничен. Тогда я понял, куда мне идти, и с новым пониманием страх ушел далеко и пропал, словно его никогда не было.

Я шел по пустынным улицам, стараясь не привлечь внимания со стороны "стражей", - их глупая наглость, обросшая "копьями", для меня была ни к чему. Но Арда говорил правду, хоть и был сумасшедший: никого на улицах не было, кроме одиноких собак и ворон, что кружили с удивительной настойчивостью над крышами домов, - вряд ли они находили в этом занятии развлечение. Мне нечего было опасаться: жители Грюнедаля сидят по домам, жадно прижавшись трусливыми впалыми щеками к плотно закрытым дверям и оконным ставням. Они обнимаются с неряшливым деревом и ржавым железом, и их любовь - опасливое любопытство. Их трусливое любопытство доверчиво слушает тишину...

Я шел по улицам, распугивая собак, - они, видимо, отвыкли чтобы в такое время человек ходил по городу. Собаки фальшиво рычали, но тут же, поджав хвосты, прятались за мусорные кучи или в мертвые подворотни заброшенных домов, и оттуда следили за мной удивленными глазами. Никого я не встречал на своем пути: одни только одинокие собаки, сонный ветер, раздраженное карканье ворон. Вороны спрашивали у меня, куда я иду? Я еще не знал, мне нечего было сказать сердитым воронам... Я просто шел к центру города. Меня тянуло туда, меня что-то звало воображаемым шепотом: "иди, иди куда хочешь..."