Клиффорд Саймак - Планета Шекспира

– Плотоядец! – завопил он.

Ибо обезумевший дуралей мчался прямо к этому существу, бежал на четвереньках, чтобы было быстрее. Плотоядец атаковал, низко пригнув голову, и даже оттуда, где он стоял, Хортон мог видеть гладкий ток его могучих мускулов, когда он устремлялся вперед.

А потом Плотоядец прыгнул на чудовище и взметнулся вверх по его массивному телу, увлекаемый импульсом, набранным во время атаки, прямо к короткой шее, соединявшей бульбу-голову с бесформенной тушей.

– НЕТ! НЕТ! – закричал сзади Никодимус. – Оставьте его Плотоядцу.

Хортон резко обернулся и увидел, что Никодимус ухватил одной из своих металических лап Элейну за запястье той руки, в которой она держала свой пистолет.

Потом он быстро повернулся обратно, чтобы увидеть, как Плотоядец нанес своей тигриной головой рубящий, секущий удар. Блестящие клыки вонзились в горло чудовища и разорвали его. Из горла хлынул черный поток, захлестнувший тело Плотоядца темным веществом, на миг, казалось, смешавшим его с темным телом чудовища. Одна из дубиноподобных лап чудовища поднялась, как бы рефлекторным движением, и замкнулась на Плотоядце, сорвав его с туловища, подняв и отшвырнув. Чудовище сделало еще шаг и начало валиться, медленно клонясь вперед, как дерево могло бы валиться от завершающего удара топора, нехотя, стремясь остаться стоять.

Плотоядец упал на каменном берегу Пруда и не поднялся. Бросившись вниз по тропе, Хортон подбежал к нему, проскочив мимо трех слизней, все еще прижавшихся к берегу.

Плотоядец лежал лицом вниз и, опустившись на колени подле него, Хортон потихоньку перевернул его на спину. Плотоядец был вялый, как мешок. Его глаза были закрыты и кровь струилась из ноздрей и из уголка рта. Все тело было вымазано вязкой черной субстанцией, излившейся из порванного горла чудовища. Из груди торчал острый обломок кости.

Рысцой прибежал Никодимус и встал на колени возле Хортона.

– Как он? – спросил робот.

– Он жив, – ответил Хортон, – хотя, может, и ненадолго. У тебя нет случайно хирургического трансмога в этом твоем наборе?

– Простенький, – ответил Никодимус. – Знание простых болезней и как с ними управляться. Кое-какие принципы медицины. Ничего такого, что помогло бы вылечить его грудную клетку.

– Не надо было тебе меня останавливать, – резко сказала Никодимусу Элейна. – Я могла бы убить это чудовище прежде, чем оно дотянулось до Плотоядца.

– Вы не понимаете, – возразил Никодимус. – Плотоядец нуждался в этом.

– Ты несешь вздор, – сказала Элейна.

– Он имеет в виду, – пояснил Хортон, – что Плотоядец – воин. Он специализируется на убийстве чудовищ. Он переходил из мира в мир, отыскивая самые смертоносные виды. Это вопрос культуры. Он достиг в этом высочайшего искусства. Был очень близок к положению величайшего убийцы из всего их народа. Вот это, более чем вероятно, сделает его величайшим убивателем всех времен. Это даст ему нечто вроде культурного бессмертия.

– Но что пользы ему в этом? – спросила Элейна. – Его народ никогда этого не узнает.

– Шекспир писал именно об этом, – сказал Никодимус. – У него создалось впечатление, что они как-то узнают.

Прискакал один из слизней и распластался напротив Хортона. Плотоядец лежал между ними. Из мягкого, водянистого тела слизня исторглось шупальце и кончик его осторожно ощупал Плотоядца. Хортон поднял взгляд, желая посмотреть в лицо слизню, забыв, что никакого лица нет. Тупая верхняя оконечность тела слизня посмотрела на него в ответ – посмотрела так, словно на ней были глаза. Глаз не было, и однако было чувство взгляда. Хортон ощутил в голове покалывание, тихонькое, необычное покалывание, словно сквозь него пропустили слабый электрический ток – тошнотворное и неприятное ощущение.

– Он пытается говорить с нами, – сказал Никодимус. – Вы это тоже чувствуете?

– Чего ты хочешь? – спросил Хортон слизня. Когда он заговорил, электрическое покалывание у него в голове как бы слегка прыгнуло – от узнавания? – а потом покалывание продолжилось. Больше ничего не происходило.

– Не думаю, что будет какая-то польза, – сказал Никодимус. – Он пытается нам что-то сказать, но никак не может. Не может к нам пробиться.

– Пруд мог с нами говорить, – сказал Хортон. – Пруд говорил со мной.

Никодимус покорно пожал плечами.

– Это другое дело. Другой род мышления, иного рода общение.

Глаза Плотоядца открылись.

– Он приходит в себя, – сказал Никодимус. – Ему будет больно. Я вернусь в лагерь. По-моему, у меня есть шприц.