Клиффорд Саймак - Планета Шекспира

– Что-то происходит, – сказала Элейна. – Что-то ужасное. Я чувствовала прошлой ночью, помнишь, что что-то должно случиться, и теперь это случилось.

Три слизня поднялись по тропе, не уделив внимания стоящим у костра и прошмыгнули мимо них по тропе, ведущей к Пруду.

Свет на востоке разгорался, и далеко в лесу что-то издавало звук, словно кто-то вел палкой по частоколу.

Еще один крик Пруда хлестнул по сознанию Хортона. Он бросился бегом вниз по тропе, ведущей к Пруду, и Плотоядец побежал рядом с ним длинными скачками.

– Не откроете ли вы мне, – спросил он, – что произошло, чтобы произвести такое волнение и беготню?

– У Пруда какие-то неприятности.

– Как у Пруда могут быть неприятности? Кто-то в него бросил камень?

– Не знаю, – ответил Хортон, – но он кричит страшно громко.

Тропа поворачивала, переваливая через гребень. Под ними лежал Пруд, а за Прудом – конический холм. С холмом что-то происходило. Он вспучился и раскололся, и из него подымалось что-то темное и ужасное. Три слизня сбились вместе, припавши к земле на берегу.

Плотоядец поспешил вперед, прыгнув вниз по тропе. Хортон прикрикнул на него:

– Вернись, дурень! Вернись, чокнутый!

– Хортон, смотрите! – воскликнула Элейна. – Не на холм. На город.

Хортон увидел, что одно из зданий разваливается, кладка его рассыпается и из него выдвигается создание, блистающее на утреннем солнце.

– Это наше существо из времени, – сказала Элейна. – То, что мы нашли.

Глядя на него в блоке застывшего времени, Хортон не смог определить его форму, но теперь, разогнувшись и выйдя из плена, оно выглядело полным великолепия.

Вытягивались огромные крылья, и свет играл на них многоцветной радугой, словно они были составлены из множества крошечных призм. Жеткая клювастая голова помещалась на удлиненной шее, и голова эта, подумал Хортон, выглядела так, словно на нее был надет шлем, выложенный драгоценными камнями. Изогнутые, блестящие когти венчали массивные лапы, а длинный хвост был утыкан острыми сверкающими колючками.

– Дракон, – тихо сказала Элейна. – Как драконы из старых легенд Земли.

– Может быть, – согласился Хортон. – Никто не знает, что такое был дракон, если дракон вообще существовал.

Но дракон, если это был дракон, испытывал неудобство. Высвободившись из прочного каменного дома, в котором он был заперт, дракон силился подняться в воздух, огромные его крылья неуклюже хлопали, пытаясь увлечь его вверх. Неуклюже хлопали, подумал Хортон, – когда он должен был вознестись ввысь на крыльях сильных и уверенных, взбежать по воздушной лестнице, как быстроногое существо весело взбежало бы по холму, радуясь силе ног и выносливости легких.

Вспомнив умчавшегося по тропе Плотоядца, Хортон повертел головой, выискивая, где бы он мог быть. Хотя Плотоядца он и не увидел тотчас же, Хортон заметил, что холм по ту сторону Пруда быстро разваливается, рассыпается и измельчается выпрастывающимся из него созданием. Огромные плиты и обломки холма катились по его сторонам вниз и у холма, пока еще целые, покрылись зигзагообразными трещинами, такими, какие могли бы остаться после землетрясения.

Но хотя Хортон и видел все это, внимание его привлекло выбиравшееся наружу создание.

Оно все сочилось мерзостью, с него сшелушивались куски грязной корки. Голова у него была бульбообразной и все остальное тоже – огромный неровный шар, имеющий сходство с человеческой головой, но не бывший ею. То была своего рода жуткая карикатура на человека, какую некий варварский шаман, истекающий злобой, мог бы вылепить из глины и соломы, чтобы изобразить врага, которого он намеревался пытать и уничтожить – бугристая, искаженная, перекошенная, но и несущая зло, гнусная, сочащаяся злом, привнесенным тем, кто ее сделал и увеличенным самою нелепостью. Зло подымалось от нее, как ядовитые испарения могли бы подыматься над угрюмым болотом.

Теперь холм уже почти сравнялся землей и покуда Хортон смотрел, как зачарованный, чудовище вырвалось на свободу и сделало шаг вперед, покрыв одним этим шагом добрых двенадцать футов.

Рука Хортона дернулась вниз, нашаривая револьвер, и одновременно он понял, что револьвера с ним нет – что он остался в лагере, что Хортон забыл надеть пояс с оружием, и он проклял себя за свою забывчивость, ибо не могло быть вопросов, ни тени сомнения, что такой злобной твари, как это создание, вылупившееся из холмя, нельзя позволять остаться в живых.

Только в этот момент он увидел Плотоядца.