Владимир Свержин: Парадоксы полковника Ржевского

– Жаль, что так скоро ехать собираешься… Кажется, вот только встретились! Воистину, стремительно летит время… Совсем как мой эскадрон на галопе в схватке на Бельвилльских высотах. Даже быстрее. Мне будет не хватать тебя, друг мой! Еще столько могли бы побеседовать о былом. Ну да ладно, надеюсь, еще свидимся.

Дай бог тебе самому прожить такую жизнь, чтобы на закате дней вечерняя заря твоей памяти ярко освещала небосвод. А уж станет ли кто ею любоваться – что тебе за дело, когда жизнь прожита честно и благородно?

Дмитрий Александрович Ржевский стряхнул песок, сложил письмо и запечатал собственной гербовой печатью.

– Вот, держи, братец. Передай его высокоблагородию привет от меня.

– Но позвольте мне полюбопытствовать напоследок, господин полковник, – юный корнет принял письмо, щелкнул каблуками, радуя слух малиновым звоном шпор, и вдруг остановился на пороге комнаты. – Все ли рассказанное вами здесь правда?

– А уж это как посмотреть да кому верить. Полно, дружище, не донимай себя праздными вопросами. Иначе, упаси бог, окончишь дни свои, подобно многомудрому античному пииту Филету, верному сподвижнику Александра Македонского. Сей воспитатель египетского властителя Птолемея Второго Филадельфа как-то раз задумался над следующим парадоксом: ежели объявить себе: «Я вру» – и при этом сказать правду, то непременно соврешь этим утверждением. В то же время, ежели солгать, признавшись, что врешь, тем самым выходит, скажешь правду. И так его эта несуразица раздосадовала, что от глубокого огорчения бедняга скончался.

Живи же в радости и добром здравии сто лет и еще, сколько пожелаешь. И сам решай, во что верить и чему служить. Что было, того уж нет. Унеслось, скрылось из виду. Твое же дело – глядеть вперед. О том и думай. Мои россказни – лишь ветер прошлых лет: промчался, и нет его. Ежели удалось мне заронить в тебе искру живого интереса к былому и полезным урокам его – так и замечательно. Я несказанно рад тому. А ежели нет – о чем тогда и рядить?

Ступай, братец, служи честно. Приезжай вновь, всегда буду рад видеть тебя. А сейчас – конь оседлан, дорога – скатертью под его ногами, горизонт чист и светел.

Доброго тебе пути, друг мой. И пусть он приведет тебя, куда сам пожелаешь.

Загадка 1

Человек, не участвующий в управлении государством и занятый исключительной частной жизнью, в Древней Греции именовался идиот, в переводе с языка Гомера и Аристотеля – «частное лицо».

Загадка 2

Простой смертный, перед которым и сам государь обнажает голову, – это парикмахер.

Загадка 3

«Вместо купюр в Новой Франции пустили в ход игральные карты, – рассказал Ржевский. – Губернатор собственноручно их особым хитрым способом обрезал да стоимость лично надписывал. И, надо сказать, ни день, ни два такое было. А если уж точнее, то с 1685-го года по 1686-й, а затем еще с 1689-го аж по 1719-й! И жалование картами платили, и товары всякие за них покупали и, небось, за карточным столом картами расплачивались. Ни много, ни мало, а на два миллиона ливров таких карт в обороте ходило, а некоторые козыри так и под сто ливров стоили! Такие-то вот в мире дела случались».

Загадка 4

Ржевский ответил: «Что тут думать, братец?! Полиция тушением домов не занимается!»

Загадка 5

Исторически туз в игральной колоде имел самое низшее положение и обозначался знаком «1», от старофранцузского «As», что означало – единица. Однако в годы Великой Французской революции туз стал главной картой, символизируя тем самым главенство обычного человека над королями и прочей знатью.

Загадка 6

Как офицеру в походе не спать восемь дней кряду? Спать по ночам!

Загадка 7

Формою своей круассан должен был символизировать турецкий полумесяц со знамен разбитого врага.

Загадка 8

Подозрительный король Карл II опасался, что, сидя за чашечкой кофе, его добрые подданные только тем и заняты, что плетут сети заговоров.

Загадка 9

Деньги из какао-бобов действительно подделывались ацтеками: пустая оболочка наполнялась землей или глиной.

Загадка 10

Аракчеев, зная отношение к себе Александра, догадался, что на обоих листках написано «уходите». Поэтому он, вытащив листок и едва вглянув на него, скатал бумажку в шарик и проглотил. Поскольку на втором листке, как и следовало ожидать, стояла надпись «уходите», государь был вынужден оставить графа.