Дарья Фиалкова - Цугцванг. Два королевства

Жуль виновато кивнул.

– Вам не понять, Оливье… – бросил Альбер, но все-таки сбавил обороты.

– Чего именно?

– Как может чувствовать себя отверженный.

– Вы хотите обвинить короля? – опасно спросил Оливье.

И Альбер испугался.

– Нет! О, нет… Король поступил как должно. Как было правильно. Я виню во всем тхиенца, с тех пор как он объявился при дворе, все не так… Я бы вызвал его на дуэль, не будь он пленником! Руки марать не охота.

Хаук слушал их разговор вполуха, отвернувшись в другую сторону. Разглядывал отряд Бижон и думал об общей ситуации. Его положение стало настолько запутанным и непрочным, что уже даже не было сил собачиться с глупцами вроде Альбера.

Замужество с герцогом казалось опасной шуткой. Еще недавно он был вторым сыном тхиенского короля, не представлявшим собой интерес для политики. Дома его полукровное родство с иосмерийцами скорее играло против него, здесь же на тхиенскую половину радо закрывали глаза. Одно имя принца Валентина сияло у него над головой подобно золотому нимбу.

Если бы ему позволили жениться на ком-то вроде Наннет Бижон, на женщине – его дети все как один были бы бетами. И дело с концом. Хотя Наннет стала бы не лучшей кандидатурой в жены. Его тянуло к ней в плотском смысле, но вряд ли бы он выдержал ее в течение многих и многих лет. Брак не должен походить на поле боя, говаривал Хэлтор, когда речь заходила о союзе короля Вальгарда и принца Валентина. Хотя тут Хаук бы не согласился: между этими двумя шла война, а не одиночная схватка.

В раннем детстве Хауку снился один и тот же сон. Как он тонет в воде, волны скачут, нахлестывают, погребают его под собой. Влага затекает в ноздри, рот и уши. На вкус она соленая, как слезы или море. Он выныривал из последних сил, гребя руками и ногами, и видел роскошный будуар, увешанный шелками, где на коленях стоит принц Валентин в окружении шести стражников. Король Вальгард с искривленным лицом нависает над ним, занося руку.

Его глаза… Отец любил этого омегу… Он так его хотел, что был попросту не в силах сразу убить. Затем король замечал Хаука и звал к себе, приказывая высечь принца Валентина.

На этом сон кончался, Хаук вздрагивал и просыпался. Бывало, описывался и боялся кому-то признаться. Жег простыни или подбрасывал прачкам втихую. Через пару месяцев все прошло, когда он попросту перестал думать об этом, что-то чувствовать и давать слабину. Если бы Риг узнал… Хаук не хотел даже предполагать. Не важно, что ему было шесть и он потерял омегу, который был для него всем. Риг сжил бы его со свету за это проявление слабости.

Жуль подошел и осторожно тронул его за руку.

– Не думайте, что все вас ненавидят, Арнбранд, просто вы перешли дорогу некоторым из них… – на удивление умно подметил тот.

Оливье резко обернулся и указал на дверь в замок.

– Мы уходим, – отрезал он.

Альфы почтительно расступились, уступая дорогу, но Альбер все равно смотрел волком, хоть и понимал под покровительством Оливье (и герцога Юдо) к Хауку путь заказан.

Оливье больше не приходил, причин для злости у него насчитывалось немало. Хаук показал зубы и должен был расплатиться за дерзость. Ему оставалось только читать, дожидаясь пока хотя бы кто-нибудь проявит интерес к его судьбе. Маркиз на какое-то время забыл о нем, предоставляя возможность подумать об условиях, озвученных королем, а больше и некому было его посещать.

Клетка собственной спальни давила на него сильнее, чем это могло бы сделать любое другое наказание. Свитки принца Валентина притягивали взгляд раз за разом, но Хаук не находил в себе силы их прочесть. В строчках на пергаменте увековечился совсем не тот отец, которого он знал – свободный и счастливый. Открытый к новым свершениям. Если бы не плен Хаук не появился бы на свет, но стоит ли раз за разом винить во всем Тхиен?

Спустя неделю одиночества в собственной спальне к Хауку наконец-то пожаловал герцог Юдо, в сопровождении личного секретаря. Смурной бета держал под мышкой футляр для свитков, а из кармана у него торчало белое перо.

– Хочу вам представить мою правую руку – Эврарда, графа Дю Жюсти. – В этот раз на Юдо красовался строгий черный китель без регалий. А его единственный зрячий глаз смотрел холодно, словно хотел выискать в Хауке какой-то скрытый изъян. – Эврард также является секретарем Совета, поэтому для вас это двойная честь.

Хаук едва склонил голову, чем заставил Юдо неодобрительно поджать губы.