Таша Строганова - Чувства под замком

От этой догадки в душе у Соловьёва поднялась волна злости. Всё сходилось, этот хелио педрильо сначала застал его за дрочкой, а потом пролез в комнату и увидел, что именно смотрел Никита. Недаром ему ещё показалось странным, что эта вкладка шла первой. Теперь Валеев собирался и дальше изводить его, предлагая всякие гнусности. Ну вот что за козлина?

– Ники, – Тимур придвинулся ещё ближе, хотя, казалось бы, куда уж. – Мне надо было убедиться, что я не приду не по адресу.

– А ты всё равно не по адресу! – выпалил Никита. – И я для тебя не Ники.

Он вывернулся из рук Валеева и прошмыгнул в комнату. Тот стоял, уперевшись поясницей в перила и курил, смотря Никите в глаза. Красивый, сука. Разозлившись на свои же мысли, Соловьёв демонстративно задвинул шторы, ограждая себя от этой наглой рожи.

***

Никита всё не мог уснуть.

Он ворочался уже второй час. Сначала думал что-то посмотреть, потом решил, что тогда вообще до утра промается. Повернулся на другой бок, уставился на Пашкину кровать. Вот, вроде бы, Гусев симпатичный пацан, если судить объективно.

Ну да, свинья порой редкостная, но у какого парня нет дурацких привычек. А грязные носки – ещё не самое противное, что могло быть. И с ним Никита уже несколько месяцев делил комнату. Но поди ж ты, в его присутствии ему было абсолютно похуй, как он выглядит, что говорит, что делает. И на самого Гусева было, можно сказать, похуй.

В том самом смысле.

А из-за этого упыря Никита не мог уснуть. Он вспоминал, как впервые увидел Валеева, свою реакцию на него. И все последующие свои реакции. По всему выходило, что это не норм. Ни на Пашку, ни на Стаса, ни на других знакомых парней Никита так не реагировал.

Ему казалось, что это ненависть, но на деле выходило всё совсем иначе.

Какая жестокая ирония судьбы. Мало того, что он, похоже, гей. Так ещё и из всех пяти тысяч студентов ему понравился редкостный мудила. Красивый, обаятельный, но всё ещё мудила.

Сдавшись, Никита протянул руку и взял с кровати Пашки, стоящей перпендикулярно его собственной, олимпийку Валеева. Соловьёв смял мягкую ткань и уткнулся в неё лицом, втягивая приятный аромат.

От него кружило голову, и в мозгу услужливо всплывали воспоминания о том, как Тимур трогал его в коридоре, как смотрел там, на балконе. Соблазняя. Ведь это было именно оно, соблазнение?

Тимур, сам того не ведая, или наоборот, задел Никиту за больное. У него действительно не было никакого опыта сексуального общения с другими людьми. И тут ему предложили такое…

Это даже звучало стыдно. Страшно было подумать, какой именно смысл вкладывал в это предложение сам Тимур. Страшно, но жутко любопытно. И чем дольше страдал от душевных метаний Никита, тем яснее он понимал, ему было до безумия любопытно узнать и попробовать.

Проклиная и Валеева, и себя самого, он сунул руку в трусы и сжал у основания уже твёрдый член. Наверное, он самый последний извращенец, если собирается подрочить, нюхая чужую кофту. Нет, даже не так. Он её наденет.

Быстро сунув руки в рукава, Соловьёв упал обратно на подушку. Он приспустил трусы, согнул ноги в коленях и взял с подоконника смазку. Падать ниже было уже некуда, поэтому он, уткнувшись носом в воротник, начал мастурбировать.

Тимур почему-то не волновался.

Да, он сильно рискнул, предложив подобное Никите. Но и результат, если он будет положительный, превзойдёт всё. Он наконец получит в своё личное пользование этого маленького вредного котёнка. Ладно, даже в его мыслях это звучало слишком слащаво. Впрочем, называть Соловьёва как-то иначе не хотелось. Хотя он порой скорее напоминал маленькую пиранью. Вот вроде бы ты думаешь, что она только щекотно щипается, а потом бах – и уже нет пол руки.

За эти месяцы подначек и поддразниваний Тимур сильно привязался к Никите. Он не воспринимал его только как объект сексуального желания. Напротив, старался отринуть всё это как мог. Но тут вот оно как повернулось. А Валеев точно не был дураком, чтобы упускать возможность.

Он вовсе не расстроился от реакции Никиты. Напротив, она была ожидаемой. Но Тимур уже неплохо изучил его характер и понимал, что Соловьёв как минимум задумается. А как максимум – заинтересуется. Конечно, существовал большой шанс, что Никита спасует. Но у Тимура никто не отнимал его природного обаяния. А значит, завоюет.

Конечно, даже если Никита согласится на эту безумную авантюру, которая не имела чётких форм даже в голове у самого Тимура, это не значит, что всё будет легко и сразу. С ним придётся сильно попотеть. Но у Валеева уже всё ныло внутри от предвкушения, как сладко будет проходить это приручение.