Albireo MKG - Всё возьми

Айваз смотрел на Искандера хищно-настороженно, немного закрывая собой Энефрея, будто собирался защищать того от любых посягательств родителя. Энефрей ожидающе вскинул небесный взгляд на отца.

– Воинам пора спать.

– Ночь – время охоты, – возразил Айваз.

– В саду султана не на что охотиться, – усмехнулся Искандер.

– Мы идем, пап, – улыбнулся Энефрей.

– Добрых снов, – пожелал Искандер.

– И вам, – отозвался Айваз, с какой-то хозяйской нежностью посмотрел на Энефрея, – пошли.

Шейх удержал себя, чтобы не пойти проверять, в одну или в разные спальни пойдут дети. Энефрей не был расстроен общением с северянином, но он еще ребенок, не всегда может отличить дурное от хорошего.

– Доброй ночи, папа, – Энефрей чувственно провел ладонью по талии отца проходя мимо. Искандера залила привычные нежность и умиление, тут же сменившиеся досадой. Как можно не возжелать его?!

Искандер вернулся на балкон. В его кресле сидел Фрей и читал его книгу. Чушь, Фрей не знает ларабавицу настолько, чтобы читать книги.

– Нравится разглядывать картинки? – спросил Искандер.

Фрей дернул уголком губ, знакомо, внимательно-хищно посмотрел на шейха.

– Я думал ты сдох. Рад, что ты жив, Иска, – жестко, равнодушно сказал дикарь.

Искандер забрал книгу из рук Фрея и направился прочь. На едкие выпады варвара правильнее было не реагировать. Шейх вошел в свою комнату, решив почитать там. Теплая темнота комнаты обняла Искандера, шейх прикрыл глаза и выдохнул, Тристакинния, она снова вернулась в его жизнь вместе с Фреем. Мужчина уверенно направился к постели, тяжело упал на шелк, ткань приятно поцеловала тело. Ему хотелось, чтобы Тристакинния лежала рядом, и он мог бы снять с нее светлое платье, мог бы ласкать, а она много и грудно стонала, шептала его имя, полное имя, имя хозяина. Искандер оттянул шаровары, оголив возбужденный член, сжал ствол ладонью. Прекрасная Тристакинния стонала под ним, извивалась и кричала. Шейх двигал ладонью, остановился и сильнее сжал член. Резче начал двигаться в Тристакиннии, она болезненно вскрикивала, бесстыдно принимая власть Искандера. Наслаждение охватывало тело шейха, он теснее прижался к лону, стремясь войти вместе с мошонкой в женщину. Тристакинния распахнула глаза, яркое средиземное море плескалось в них, прекрасный лик прорезала жестокая усмешка, Искандер почти наяву ощутил хищно-жесткое тело Фрея в объятиях. Шейх содрогнулся, острое наслаждение разлилось по телу, Искандер излился. Мужчина досадливо застонал, как долго его будет преследовать этот шайтан! И почему-то именно сейчас вспомнились слова Фрея: ты сдохнешь моим, и после смерти будешь моим, твой бог отдаст тебя мне, потому что ты мой, и через семь жизней, ты тоже будешь моим. Искандер снова содрогнулся.

– Этого не будет! – тихо сказал в ночь Искандер, устраиваясь на постели удобнее и засыпая.

Тристакинния подошла к Фрею со спины, воин трогательно, по-детски положив голову на руку, смотрел с балкона. Женщина улыбнулась. У нее красивый муж, наверное, самый красивый мужчина на свете. Но, наверное, и самый жестокий и бессердечный. Женщина положила руку ему на плечо. Она вспомнила, как чуть не задохнулась днем, когда Фрей выволок ее из столовой. Он овладел ею в горло, шипя, объясняя, для чего ей рот, и, что, если она еще раз посмеет его перебить или одернуть, он позаботится о том, чтобы она использовала рот только по прямому назначению. Возбуждение заставило ее вздрогнуть, даже от воспоминания. Фрей был жесток, но он словно расплавлял разум. Фрей развернулся к ней. Светлые синие глаза смотрели равнодушно, все очарование детскости прошло. Тристакинния уже и забыла, когда он смотрел на нее по-другому, когда глаза его имели какой-то неописуемый оттенок, которые согревали в любой лютый холод. Фрей сбрил бороду, которую носил на севере, тут было слишком жарко. Светлые волосы мужчина заплетал теперь в две косы полностью, чтобы было не так жарко. Так он выглядел моложе, настолько моложе, что женщина чувствовала себя старше. Тристакинния улыбнулась.

– Пойдем спать?

Фрей поднялся.

– Да, идем, – он обнял ее и повел в комнату.

– А где дети? – вдруг всполошилась она.

– Дагаз, думаю, в люльке, – улыбнулся Фрей.

Тристакинния не сдержалась и поцеловала мужа в уголок губ.

– А Лима!

– Да что с ней может случиться? – отмахнулся Фрей, – спит у себя.

– Ну да, видел, как этот мальчик смотрел на нее, а она такая нежная девочка…