Маркиз де Сад - Философия в будуаре, или Безнравственные учителя (Другой перевод)

ДОЛЬМАНСЕ. Разумеется, так гораздо лучше. Я уже объяснял вам: болевые ощущения оказывают сильное воздействие на наш организм, активизируя и обостряя животные инстинкты в нужном для сладострастия направлении. Загляните в серали – и в Африке, и в Азии, и на юге Европы, находящемся под турецким владычеством – и присмотритесь, обременяют ли себя владельцы прославленных сих гаремов, в момент собственной эрекции, заботой об удовольствии тех, кто их обслуживает: хозяин приказывает – ему подчиняются, пока он наслаждается – ему не осмеливаются возражать, едва он удовлетворен – следует удалиться. Среди правителей находились и такие, которые наказывали, как за непочтение к собственной персоне, того, кто дерзнул разделить их удовольствие. Султан Ашема без всякой жалости приказывал отрубать голову женщинам, осмелившимся забыться в его присутствии настолько, чтобы позволить себе оргазм, часто он отсекал головы провинившимся собственноручно. Это один из самых своенравных деспотов в Азии: он окружал себя только женщинами и отдавал им приказы с помощью знаков, и тех, кто неправильно его понимал, ожидала мучительная смерть – все пытки осуществлялись либо им непосредственно, либо у него на глазах.

Все это, дорогая Эжени, целиком основано на принципах, которые я недавно изложил. Как подняться на вершину наслаждения? Необходимо, чтобы все окружающие занимались исключительно нами, думали только о нас и во всем нам угождали. Когда прислужники доведены до оргазма, то они, несомненно, больше заняты собой, нежели нами, следовательно, блаженство наше нарушено. Нет мужчины, который в минуты полового возбуждения не мечтал бы стать деспотом: он ощутит себя обделенным, если кто-то другой испытает тот же восторг, что и он. Охваченный вполне естественной для такого состояния гордостью, он хочет стать единственным в мире существом, способным подняться до таких чувственных высот; сама идея о партнере как о человеке, имеющем, подобно ему, право на оргазм, устанавливает нечто вроде равенства, нанося непоправимый ущерб чарующему ощущению деспотизма . [24]Кстати, утверждение о том, что, доставляя удовольствие другим, мы усиливаем собственное наслаждение, – ложь. Бессмысленно призывать мужчину услаждать других – пока длится его эрекция, он весьма далек от желания быть кому-либо полезным. Мужчина легко возбудим, поэтому, причиняя боль, он использует приятную возможность проявить свое превосходство: он властвует, он – тиран. Его самолюбие торжествует.

Убежден: акт наслаждения – страсть, подчиняющая себе все остальные и в то же время собирающая их воедино. Стремление к господству в момент такого акта естественно и непреодолимо, подтверждением тому служат примеры из жизни животных. Сравните, как они размножаются в неволе и как – на свободе. Одногорбый верблюд доходит до того, что отказывается от спаривания в присутствии свидетелей. Захватите-ка его врасплох, то есть явите ему хозяина – он тотчас разъединится со своей подругой и убежит. Если бы в намерения природы не входило наделение мужчины превосходством в такие минуты, она не предназначала бы для его утех существ, уступающих ему в силе. Слабость, на которую обречены женщины, бесспорно доказывает: природа не возражает, чтобы именно во время акта наслаждения мужчина, как никогда, ощущал себя всемогущим властелином, которому дозволено прибегать к любым действиям, в том числе к насильственным, вплоть до пыток. Отчего неистовство сладострастия столь сродни бешенству – не оттого ли, что в намерения матери рода человеческого входит трактовка совокупления как приступа гнева? Какой крепкий, хорошо сложенный, словом, полноценный мужчина не мечтает так или иначе подвергнуть свою партнершу грубому обращению? Прекрасно осознаю: для несметных толп идиотов, не отдающих себе отчет в собственных ощущениях, система изложенных мною воззрений окажется недоступной. Но какое мне дело до этих слизняков? Я распинаюсь не для них. Жалких обожателей женщин я оставляю у ног их зарвавшейся дульсинеи, пусть дожидаются, пока она осчастливит их своим вздохом. Это низкие рабы слабого пола, над которым им должно возвышаться, они радуются презренному очарованию цепей и носят их сами, вместо того чтобы по праву, данному им природой, заковывать в них других. Не станем отговаривать ничтожных этих тварей пресмыкаться: зачем проповедовать попусту? Только пусть не смеют они хулить то, что выше их разумения, пусть уяснят: личности, щедро одаренные душевными порывами и безудержным воображением – как мы с вами, мадам, – не разделяют их взглядов и живут иначе; именно к мнению достойных людей, сильных сердцем и умом, надлежит прислушиваться – мы для того и созданы, чтобы повелевать ими и поучать их!