Маркиз Сад - Эрнестина

При этих словах бедняжка испустила дух. Безутешный Сандерс оплакивает ее... Однако жажда мести успокаивает боль. Он покидает ее окровавленные останки, чтобы воззвать к закону... Умереть самому... или погубить Окстьерна... Теперь он прибегнет к помощи судей... Он не должен... да и не станет отныне компрометировать себя сделками с негодяем, который наверняка прикажет убить его вместо того, чтобы помериться с ним силами. Еще покрытый кровью дочери, полковник падает к стопам магистратов. Он разворачивает перед ними страшное нагромождение своих бед, раскрывает все низости графа... Ему удается взволновать и заинтересовать их. Привлекает он внимание и к тому, сколь пагубно отразились происки этого нечестивца на осуждении Германа... Ему обещают восстановить справедливость.

Влиятельный сенатор, считавший себя неуязвимым, был арестован той же ночью. Будучи твердо уверен в действенности совершенных им подлогов и в достоверности сведений своих доносчиков, он безмятежно отдыхал. Его застали в объятиях вдовы Шольц. В такой отвратительной манере два чудовища праздновали одержанную победу. Обоих препровождают в темницы. Судебный процесс ведется при строжайшем соблюдении законности... Судьи неподкупны. На допросе оба обвиняемых проговариваются, взаимно клеймя друг друга... Доброе имя Германа восстановлено, а Шольц предстоит ответить за свои ужасные преступления, взойдя на эшафот, на который она заставила подняться невиновного.

Сенатор приговорен к той же мере наказания. Однако король смягчает страшную кару, заменив ее на пожизненное заключение на рудниках.

Из имущества преступников король Густав выделяет десять тысяч дукатов на пенсию полковнику, а также присваивает ему звание генерала, в благодарность за добрую службу. Однако Сандерс отказывается от обоих благ.

– Сир, – обращается он к монарху, – вы слишком добры. Если вы соизволяете вознаграждать меня за военные заслуги, то милости ваши слишком велики, и я их не заслуживаю... Если же они призваны восполнить понесенные мною утраты – их недостаточно. Душевные раны не залечить ни золотом, ни почестями... Прошу вас, Сир, позволить мне на некоторое время отдаться моему отчаянию. А немного погодя, осмелюсь ходатайствовать перед Вашим Величеством об оказании единственной подходящей для меня милости.

– Вот история, которую вам захотелось узнать поподробнее, сударь, – прервал свой рассказ Фалькенейм. – Мне жаль, что я выполнил вашу просьбу, поскольку мы вынуждены будем еще раз увидеться с этим Окстьерном. Теперь он ужаснет вас.

– Сударь, нет человека, более терпимого, чем я, более снисходительного к прегрешениям, естественно присущим нашей душевной организации. Злоумышленников, живущих среди людей честных, я рассматриваю как изначально заданные природой отклонения, с помощью которых она разбавляет украшающие нашу вселенную совершенства. Однако ваш Окстьерн, а в особенности Шольц, злоупотребляют признанным философами правом на свойственные человеку слабости. Невозможно зайти дальше в своем преступном рвении. Обстоятельства, при которых оба они действуют, – ужасающи. Надругаться над беззащитной девушкой в миг умерщвления ее возлюбленного... Затем ее убить рукой родного отца – утонченные издевательства эти заставляют стыдиться звания человека, вынужденно разделенного со столь беспримерными негодяями.

Едва лишь я договорил, как появился Окстьерн с письмом в руках. Своим наметанным глазом он тотчас разглядел, по выражению моего лица, что я уже осведомлен о его похождениях... Он обращается ко мне по-французски.

– Удостойте меня вашей жалости, сударь. Несметные богатства... громкое имя... влияние – вот сирены, сбившие меня с пути истинного. Тем не менее, после всего пережитого я усвоил уроки угрызений совести и теперь научился жить среди людей, не пугая их и не причиняя им вреда.

Произнося свою речь, злосчастный граф проронил несколько слезинок, однако мне показалось немыслимым разделить его скорбь. Мой проводник взял у Окстьерна письмо, пообещав услужить ему, и мы уже готовились было уходить, когда обнаружили, что улица запружена толпой, приближающейся к месту, где мы находились. Мы остановились. Окстьерн еще был с нами. В толпе выделялись двое что-то жарко обсуждавших мужчин. Заметив нас, они тотчас двинулись в нашу сторону. Окстьерн их узнал.

– О Небо! – воскликнул он. – Кого я вижу!.. Полковник Сандерс в сопровождении священника с рудников... Да, наш пастор ведет за собой полковника... это ко мне, господа... Надо же! Непримиримый мой враг достает меня из-под земли! Значит, жестокими муками своими я еще не утолил его месть!..