Иван Гончаренко - Собачья служба. Истории израильского военного кинолога

Я благодарен судьбе за то, что попал в кинологическое подразделение, бойцы которого не стоят на блокпостах. Все мои друзья, служившие в израильской армии в боевых войсках, говорили мне, как тяжело дежурить на блокпостах. Все как один!

Когда они мне все это рассказывали, я недоумевал и, полный амбиций, говорил:

— У вас даже понятия нет, что значит служить в Окец! Что значит ежедневные марш-броски, крав мага, изнурительные кинологические тренировки. А вы жалуетесь всего лишь на какую-то охрану, проверку у блокпоста? У вас хватает наглости такое мне говорить?

После двух лет службы в армии я решил сам посмотреть, что же это такое — блокпост. И почему дежурство там, по словам моих друзей, так невыносимо. До этого момента блокпосты я видел лишь со стороны, по пути на спецоперации, проезжая границу между Израилем и Палестинскими территориями. Но быть сторонним наблюдателем и непосредственным участником чего бы то ни было — не одно и то же, в чем я и убедился на собственной шкуре.

На блокпостах служили некоторые девушки-кинологи из нашего подразделения. Они с помощью своих собак досматривали автомобили и людей, чтобы предотвратить проникновение на территорию Израиля взрывчатки, оружия и наркотиков. Я попросил одну из девушек-кинологов, чтобы она при удобном случае взяла меня с собой. Это было в субботу утром, когда я остался на базе. Она согласилась. И вот я уже стою на одном из блокпостов.

— Ты был в Яффо? — спросила солдатка из армейской полиции молодого, лет тридцати, водителя-араба, пока его автомобиль досматривали.

Мужчина опустил глаза и ответил:

— Нет.

Другие военнослужащие, проверявшие автомобиль, заулыбались. А девятнадцатилетняя солдатка, тоже улыбаясь, насмешливо бросила:

— Не был и не будешь!

И у всех вокруг довольные улыбки стали еще шире.

Араб, казалось, еще ниже опустил голову. И я прямо-таки кожей почувствовал его боль и унижение. Какая-то 19-летняя зарвавшаяся девчонка унижает его, уже зрелого по арабским меркам мужчину, и он ничего с этим поделать не может. И мне стало не по себе. Я знал, что сейчас араб молится. Молится Богу, чтобы тот дал ему сил выдержать эти унижения и чтобы он оказался в Яффо. И в этой молитве для нас, евреев, нет ничего хорошего. Она переполнена болью, безысходностью и жгучей ненавистью к нам.

Я подошел к девушке и сказал:

— Это очень некрасиво, что ты сделала.

В ответ увидел ее злобный и презрительный взгляд, направленный на меня, за которым последовали не менее злобные слова:

— Я здесь стою уже почти год, и все, что я вижу, — так это как они пытаются переправить сюда взрывчатку и оружие, чтобы устраивать теракты и убивать наших граждан. Чтобы их дети взрывались в толпе их сверстников — еврейских детей. Ты сколько раз был здесь на посту? Это твой первый раз? У тебя тогда вообще нет права ничего говорить!

Мне нечего было возразить. Она права. Или неправа? Я понимаю, что не все арабы — террористы и нельзя всех стричь под одну гребенку. И что отношение ко всем ним как к потенциальным террористам — это путь в никуда. Оно будет вызывать ответное отчуждение, ненависть, которая легко перерастает все в тот же терроризм. Но, с другой стороны, в Израиль постоянно пытаются провезти оружие и взрывчатку, чтобы убивать мирных людей. Не лучше ли перестраховаться? Ошибка может стоить жизни десяткам людей. Как в этом случае различить белое и черное? Я до сих пор с болью вспоминаю этот случай. Болью от того, что я не знаю верного решения данной проблемы.

Спустя два часа, чтобы как-то оказаться полезным ребятам с блокпоста, я стал им помогать. Солнце уже довольно высоко забралось вверх. Ощутимо припекало. Сказать по правде, была просто невыносимая жара. И завертелась карусель односложных команд: «Заглуши мотор — выйди из машины — дай документы — отойди от машины». Один круг карусели, второй, третий, четвертый… А солнце поднимается по небосводу все выше, и мозги уже начинают просто плавиться от жары.

Араб, которого я остановил, старается проделать все как можно быстрее. Выходит из машины, протягивает документы: «Пожалуйста», — говорит он с сильным акцентом и отходит от машины. Я начинаю ее проверять. Кто там в салоне? Люди протягивают британские паспорта.

— Are you British? [20] Вы британец? — спрашиваю одного из пассажиров, явно палестинского происхождения. Спрашиваю просто так, из любопытства. И неожиданно получаю ответ, произнесенный с улыбкой: