Александр Филатов - Маршрут в прошлое - 2. (Будни НИИ Хронотроники.)

Наконец, заказчик, некто Шалаев, не принёс справки на вывоз валюты. „Ничего! Заткнёте куда-нибудь!“ – заявил Шалаев в зале ожидания Южного вокзала, где они условились встретиться. Фёдоров не любил откладывать „на потом“ подобные серьёзные вопросы, но Шалаев жёстко настаивал на своём, пользуясь своим неписаным „правом заказчика“ и, очевидно, с самого начала рассчитывая „сэкономить“ на Фёдорове. Отчего он и выдал ему вместо восемнадцати тысяч марок стоимости автомобиля плюс семьсот на транзит, плюс двести „зарплаты“ (она же – резерв на непредвиденные расходы). В заключение, заказчик сэкономил и на справке для вывоза валюты… Спасибо, ещё билет Фёдорову не пришлось покупать самому, а удалось заставить его приобрести Шалаева. А то бы и этот расход лёг на него самого. Вот и сел Фёдоров на своё пятьдесят первое место с незаконными семнадцатью тысячами марок, не представляя, как будет „выкручиваться“ в Германии, да ещё, оказавшись на месте, где была пристроена крупная партия контрабанды спиртного.

Более часа понадобилось поезду, чтобы преодолеть сорок семь километров от Калининграда–Южного до пограничной станции Мамоново. Здесь он тоже застрял более чем на час. Паспортный контроль прошёл без осложнений, а таможенников всё не было. Через открытую (по правилам пограничных переходов) дверь Фёдоров слышал приглушенный голоса таможенников и проводника, но о чём они говорили, различить было невозможно. Но, вот, наконец, и таможня!

– Что везёте?! – спросил Фёдорова рыхлый, едва влезающий в форму таможенник.

– Да, вот, – личные вещи, – ответил Алексей Витальевич, с готовностью расстёгивая „молнию“ на своей сумке.

Таможенник мельком глянул вовнутрь сумки и потребовал:

– Встаньте! Поднимите сиденье!

– Извините! Не сумею, не знаю, как это в таких вагонах делается. Вы уж, пожалуйста, сами!

Таможенник нехотя приподнял на несколько сантиметров сиденье–крышку ящика, безусловно заметив контрабанду. Тем не менее, ничего не сказал и вышел из купе. Фёдоров выждал ещё пару секунд, а потом закрыл дверь и со вздохом облегчения уселся на своё место: „Пронесло! Пронесло дважды – с этой чужой водкой и с его лишней валютой!“ С тягостной медлительностью поезд преодолел несколько сот метров, чтобы оказаться на польской территории. Опять паспортный контроль, опять таможня. Польский таможенник хитрить не стал:

– Пану не хочется пока погулять?

– Так, ведь – не положено!

– То неважно, пан! Я дозволяю!

– Но у меня тут вещи…

– Что, пан боится, что мы укр а дем?! – не без ехидства спросил поляк и приказал:

– Я сказал – погуляйте пока!

Фёдоров поднялся со своего места и спокойно вышел из купе. За чужие деньги он не переживал: их он переложил из сумки в специальный тайник, пристроенный на теле, пока ехали по ничьей земле. Нетрудно было догадаться о том, что творилось в купе в то время, пока Фёдоров гулял по перрону вокзала Бран е во. Польские пограничники, очевидно, тоже были в курсе дела, потому что, вопреки обычаю, лишь лениво глянули на Фёдорова. Никто из них ему ничего не сказал. Полка Алексей Витальевич гулял по перрону, в его вагон зашли какие-то парни. Туда они заходили с пустыми руками, а из вагона с большими пёстрыми сумками. Наконец, кто-то из пограничников приказал Фёдорову вернуться в вагон, что тот с готовностью и сделал. Ящик под его полкой был совершенно пуст.

По польским правилам ему надлежало задекларировать ввозимую валюту, но Фёдоров не стал этого делать, наученный горьким опытом других автогонщиков: некоторые из таких добросовестных декларантов не доезжали до Западной Европы, некоторые оказывались в больнице, хотя у многих всё и сходило гладко. Вообще, на тех, кто ехал на Запад для покупки там автомобилей, шла настоящая охота. У Фёдорова имелся громадный опыт на этот счёт. Как-то, весной, кажется, в апреле, он ехал в Брюссель, чтобы доставить оттуда „Ауди–100“ новой модели для полковника налоговой полиции Осленко. Этот представитель спецслужб „подрабатывал“ тем, что поставлял в Москву легковые автомобили. Попросту говоря, спекулировал, безбожно выкручивая руки тем, кто на него работал. Отчёты о расходах принимал только по квитанциям, которым… частенько не верил, более полагаясь на слова своего контрагента в Брюсселе: если этот контрагент утверждал, будто „залил полный бак“, то чеки заправочных станций в Голландии и Германии вызывали у Осленко усмешку и недоверие: „Ну! Это на компьютере сделано! В Польше!“ Спорить и что-либо доказывать было совершенно бесполезным. За работу же платил двести марок. Эта работа включала в себя не только полторы тысячи километров, но и таможенное оформление в ФРГ, и многочасовое (иногда – двух-трёх–дневное) ожидание в очереди на польско-российской границе. В очереди на границе спать было невозможно: сразу же кто-то сзади с рёвом двигателя выезжал и оттеснял зазевавшегося назад. Потом был риск, связанный со встречей перегонщика с тем, на кого возлагалось таможенное оформление. Осленко не раз предлагал Фёдорову взять и эту работу на себя – за полсотни долларов, но тот отказывался, прекрасно зная и физические нагрузки, и непосильные для него хитрости отношений с подкупленной таможней, и риск последующего налогообложения в качестве „владельца“ не принадлежащего ему автомобиля…