Юлий Дунский: Время собирать камни

— Он сам пришел, — объяснил комендант.

А особист сразу заинтересовался:

— Ты откуда его знаешь, Кудин?

— Мы дожидались Шнайдера на квартире, товарищ майор, а этот поднимался по лестнице, но до площадки не дошел. Видно, что-то заметил, побежал вниз и скрылся.

— Почему побежали? — резко спросил генерал.

Онезорг развел руками:

— Не могу объяснить. Почувствовал засаду, и ноги сами побежали.

— А как почувствовал? По какому признаку? — допытывался особист.

— Запах русского табака. Махорки.

Генерал хмыкнул, а особист свирепо поглядел на старшего лейтенанта:

— Хорошо ты, Кудин, выполняешь инструкцию! Ладно, потом потолкуем. Что со Шнайдером?

— Вторую неделю не приходит, товарищ майор.

— Наверно, смылся, — нахмурился майор. — А вы, Онезорг, зачем ходили к Шнайдеру? Какие у вас с ним дела?

— Хотел просить у него схемы и формуляры минирования.

— Так у вас что, никаких документов? — Генерал даже привстал с места. — Я полагал, вы нам передадите конкретные сведения. А что же получается? Покаяться пришел, облегчить совесть?

— Вы меня не поняли, господин генерал, — сказал Онезорг дрогнувшим от обиды голосом. — Я пришел просить, чтобы меня послали в Россию. Я хочу сам, своими руками, обезвредить мины. По памяти. У меня очень хорошая память.

Наступило молчание. Комендант переводил глаза с Онезорга на генерала. А тот после долгой паузы сказал:

— Отведите его куда-нибудь и пускай посидит, подождет. Под охраной, раз он бегать любит. А мы тут обсудим.

Комнатка с зарешеченным окном — наверно, бывшая кладовка — служила в комендатуре гауптвахтой. В комнатке стояли две железные кровати и тумбочка. На одной из кроватей сидел в мрачном раздумье офицер лет тридцати. Дверь открылась, и дежурный по гауптвахте ввел Онезорга.

Увидев серый немецкий мундир, офицер вскочил на ноги:

— Это еще что?

— Посидит с вами, товарищ капитан, — дружелюбно улыбнулся дежурный. — Временно.

— Ну нет! С фашистом я сидеть не буду! Убирай его отсюда; куда хочешь.

— Товарищ капитан, зря вы лезете в бутылку. Это генерал-майор приказал.

Дежурный хотел закрыть дверь, но капитан, схватив Онезорга одной рукой за шиворот, а другой за штаны, выкинул его в коридор с такой яростью, что немец стукнулся о стенку. А фуражка его слетела с головы и осталась в комнатке. Капитан с наслаждением наступил на нее, как будто давил огромное и вредное насекомое, и как панцирь насекомого с хрустом раскололся под сапогом лакированный козырек. Только тогда капитан пинком выкинул фуражку в коридор.

— Плохо себя ведете, товарищ капитан! — обиделся дежурный. — Я доложу!

— Иди докладывай! Беги на полусогнутых! А гестаповцев мне не надо! Я советский офицер, знаю свои права. Имей в виду, сержант: сунешь его ко мне — удушу, а тебе отвечать!

Расстроенно крякнув, сержант запер дверь гауптвахты и показал Онезоргу на скамейку в коридоре:

— Ладно, посиди пока тут. — И, боясь, что его не поймут, перешел на немецкий язык: — Фриц! Зиц!

Онезорг поднял с пола свою искалеченную фуражку и послушно сел туда, куда ему велел сержант.

В кабинете коменданта продолжалось обсуждение проблемы.

— Это ведь может оказаться и провокацией, — говорил майор-особист. — Вы, товарищи, прекрасно знаете, какими изощренными методами пользуются иностранные разведки. Может, этот Онезорг имеет задание: проникнуть на территорию Союза, проехать по определенному маршруту и наладить контакты с Оставленной агентурой.

— Ну, это маловероятно, — покачал головой замполит. — Он же должен понимать: никто его одного не пошлет, все время будет находиться под наблюдением. Конечно, полностью исключить нельзя, но маловероятно.

— Разрешите, товарищ генерал? — поднялся кто-то из офицеров. — А может быть, у него личная причина? Фашисты на оккупированных территориях грабили напропалую. Возможно, и этот нахватал драгоценностей, золота — припрятал, а вывезти не успел. И вот придумал легенду, чтобы добраться до своих тайников.

— Это уже арабские сказки, — буркнул генерал. А дивизионный инженер задумчиво сказал:

— Вообще-то странная история… Взрыватели с замедлением на год. Я такого в своей практике не встречал.

— Но технически выполнимо? — спросил генерал.

— Технически выполнимо.

— Разрешите, товарищ генерал? — встал со стула комендант. — Мне кажется, немец не врет. Высказывается откровенно, независимо себя держит. Но, может, он немножко того? Всю войну минировал, взрывал, а теперь переживает, раскаивается, а на этой почве родилась больная фантазия, Ко мне на прием столько психов приходит!