Александр Куряев - Как 'Human Action' была переведена и издана в России

Сегодня наш гость — один из нас.

В конце 2000 года на прилавках появился русский перевод «Человеческой деятельности» Людвига фон Мизеса, а в самом начале года — переведенная на русский язык «Теория и история» этого же автора. Одновременно с «Теорией и историей» вышла книга американского экономиста Израэла Кирцнера «Конкуренция и предпринимательство». Всеми этими изданиями мы обязаны одному и тому же человеку — Александру Куряеву. Когда я задумал выпускать сей общеполезный журнал, я пригласил его в редакционную коллегию. Он согласился. Разумеется, я не мог отказать себе в удовольствии расспросить его о книгах, которые он выбрал для перевода, о его отношении к их авторам, вообще о том, как могла придти в голову сама идея — познакомить с ними российских читателей. Для меня издание этих книг в нашей стране подобно изданию книги Коперника в птолемеевском мире. Проблема даже не в адекватности преобладающей картины устройства Вселенной. Проблема в том, что в птолемеевском мире теоретические вопросы (такие, как вопрос об устройстве Вселенной) и вопросы прикладные (такие, как вопросы о механике вращения светил и материале, из которого сделаны небесные сферы), считаются давно решенными и не вызывают никакого интереса.

Григорий Сапов

Григорий Сапов. Здравствуйте, Александр Викторович. Начнем с начала. Расскажите, пожалуйста, как вы пришли к решению переводить книгу Мизеса? И еще — как вы с ней познакомились?

Александр Куряев. В апреле 1997 года я закончил предыдущий проект и нужно было решать, что делать дальше. Я давно хотел заняться систематическим изучением экономической теории. Но стандартные переводные американские учебники, занимающие почти целую полку, как-то не вдохновляли. Пролистав их тогда заново, я еще раз в этом убедился. Тогда я взял толстую книгу с многообещающим подзаголовком “A Treatise on Economics” ( Трактат по экономической теории) , посмотрел содержание, увидел там много интересующих меня слов: prices , exchange , market , interest , wages , и, что немаловажно, такие философские (как я тогда считал) понятия, как epistemological problems of… , time , uncertainty . С одной стороны, анализ элементарных категорий — “Chapter IV. A First Analysis Of The Category Of Action” ( Глава IV. Первичный анализ категории деятельности ), с другой стороны — “Chapter VIII. Human Society” ( Глава VIII. Человеческое общество ). Причем, слова «с одной стороны» и «с другой стороны» следует понимать буквально: в оглавлении английского издания эти главы помещались на соседних страницах разворота. То есть, «два в одном», философия и экономическая теория в одном флаконе. Это было особенно интересно. Системная картина мира, предлагавшаяся марксизмом, требовала такой же системной замены. Забегая вперед, следует сказать, что надежды полностью оправдались.

Гр. С. Из ваших слов можно заключить, что марксизм был для вас чем-то значимым. Как это произошло?

А.К. Как говорится, ничего личного. Просто марксизм был теорией, претендующей на объяснение всего в жизни общества. При этом он же был единственно доступной общественной теорией. «Единственно верное учение», как вы помните. Прежде чем выносить оценки, надо было разобраться. Вот я и пытался. Я ведь учился в техническом вузе в Челябинске. Альтернативы просто не было. А эта проблема мне была интересна. Интерес был вполне академическим — полученное мной инженерно-экономическое образование к изучению общественных наук не обязывало. Это даже громко сказано — «инженерно-экономическое образование». На самом деле я обучался по специальности «инженер по организации автотранспортных перевозок», а проще говоря, «грузи больше — вози дальше».

Конечно, мне повезло со временем. Политэкономию социализма я изучал по публицистике 1987–1989 гг., читая все толстые журналы и несколько газет, а также все выходившие тогда книги по экономической реформе и истории СССР 1920-х-70-х годов. Но все это происходило под лозунгом защиты истинного марксизма, очищения от его искажений. Табу снимались очень медленно. Вспомните, еще в 1989-м году (я как раз тогда окончил институт) их было полно.

Потом о марксизме просто забыли, сказав, что он не прошел проверку практикой. Остался, однако, вопрос: а кто-нибудь у нас видел его теоретическое опровержение? В этой сфере исторический опыт не может ничего ни доказать, ни опровергнуть. Многие и сегодня пытаются его творчески развивать. Посмотрите на писателей, пишущих о том, что им видится «за пределами экономического общества». Читателю сообщают, что «автор предлагает новую парадигму осмысления экономических процессов, с середины 70-г годов изменяющих облик современной цивилизации». А в фундаменте этой «новой парадигмы» — старый марксизм. И это не история мысли, а модные сегодня теории постиндустриального общества, к которому так все стремятся.