Н. Балашов - Рембо и связь двух веков поэзии

Помимо приводившихся страниц воспоминаний Делаэ (р. 103), имеется вполне определенное, хотя и витиевато выраженное, свидетельство Верлена в брошюре «Артюр Рембо» в серии «Люди сегодняшнего дня» (1884).

Взволнованно-причудливая проза Верлена — неблагодарный материал для хроникальной документации, но она фиксирует факт, что Артюра Рембо, так же как и другого молодого поэта-революционера Альбера Глатиньи, уже тогда, во время событий, взяла на заметку жандармерия в их департаментах и за них принялись, как выразился Верлен, «столичные душки-шпики» [25] Verlaine P. Oeuvres en prose completes / Par J. Borel. Paris: Pleiade, 1972, p. 800. , Судя по намеку Верлена, Рембо во время краткой службы в гвардии Коммуны участвовал в каких-то операциях, проведенных в возмездие за убийство без суда 3 апреля 1871 г. одного из самых пылких бланкистских руководителей Коммуны — ученого-этнографа, профессора Гюстава Флуранса. Верлен начинает рассказ об этой странице жизни Рембо словами: «Возвращение в Париж при Коммуне, некоторое время, проведенное в казарме Шато д'О, среди тех, кто хотел как-то отомстить за Флуранса» [26] Ibid., p. 800. .

Следует напомнить, что исполнительная комиссия Коммуны 7 апреля 1871 г. в обращении «К национальной гвардии» констатировала, что добровольцы в провинции откликаются на призыв Парижской коммуны, и приветствовала это.

В книге бывшего коммунара Эдмона Лепеллетье «Поль Верлен» содержится рассказ об энтузиазме, с которым коммунары приняли Рембо, юного федерата (так именовались военнослужащие Коммуны) из провинции, и поместили его в казарму одной из частей Коммуны. Лепеллетье говорит не о казарме на рю де Шато д'О, а о казарме на рю де Бабилонн, но сообщает подробности — пишет, будто Рембо не выдали ни амуниции, ни оружия [27] См.: Lepelletier E, Paul Verlaine. Paris, 1907, p, 255. . Возможно, Ленеллетье невольно контаминировал данные о третьем и о четвертом пребываниях Рембо в Париже, но не исключено, что шестнадцатилетний, казавшийся совсем мальчишкой, Рембо так и не был официально зачислен в войска Коммуны, остался без довольствия, положенного федератам (а это могло стать одним из факторов, вынудивших его к середине мая вернуться в Шарлевиль).

В тот же день, 7 апреля, когда Коммуна приветствовала приток новых федератов из департаментов, приказом тогдашнего военного делегата (т. е. народного комиссара по военным делам) Гюстава Клюзере был изменен декрет от 5 апреля, предусматривавший обязательную военную службу холостых граждан от 17 до 35 лет. С 7 апреля обязательной становилась военная служба всех мужчин, холостых и женатых, в возрасте от 19 до 40 лет. Служба лиц в возрасте от 17 до 19 лет объявлялась добровольной. Коммуна оставалась Коммуной молодых, но в свете нового приказа официальное зачисление в часть Рембо, которому и до 17 лет было далеко, стало бы незаконным.

Вопрос об осуществлении пятого (и второго во время 72 дней Парижской коммуны) прорыва Рембо в Париж более проблематичен. Намерение Рембо несомненно. В письмах из Шарлевиля от 13 и 15 мая 1871 г. Рембо говорит, что «неистовый гнев толкает его к парижской битве», где «еще погибает столько рабочих», говорит о своем решении «через несколько дней быть в Париже» [28] Р-54, р. 268, 274. . Непосредственность впечатлении от первых дней победы версальцев кажется очевидной в стихотворении «Парижская оргия». Это побуждает думать — в тех пределах, в которых обычная логика распространяется на сверходаренных художников [29] Вспомним полную убедительность испанских реалий в «Каменном госте» Пушкина, никогда не бывшего в Испании и располагавшего скромной информацией о ней. , - что Рембо, отправившись в мае, действительно дошел до Парижа, но в первые дни после Кровавой недели, хотя Д. Девере не исключает его пребывания в столице 23–24 мая 1871 г. (указ. соч., р. 17). Отроческий, все еще почти детский вид юноши помог ему еще раз пройти, и не со стороны боев, где версальцы хватали всякого, а скорее напрямик из Шарлевиля, с северо-востока, сквозь прусские линии, бездействовавшие и нужные тогда лишь версальцам, стремившимся воспрепятствовать организованному отходу федератов и «зажать» их между невозможной для них сдачей пруссакам и смертью.

Если Рембо и дошел до Парижа в пятый раз — то он опоздал. Он увидел «Коммуну в развалинах». Ему оставалось лишь проклясть кровавых победителей («Подлецы! Наводняйте вокзалы собой…») и вернуться, бросив своими стихами в версальцев последний коммунарский бидон с пылающим керосином…