Александр Петрушкин - Воспоминание об Эдеме. Тыдымский дневник. Опыт метанойи

ФРАГМЕНТ 6

Дезориентация читателя в поле современной литературы. Здесь для меня сразу четыре ошибки в постановке темы.

Первое. Не воспринимаю литературу, как поле. Поле – это что-то крайне обработанное (не дикое), пропитанное химикатами. По сути своей поле – это искусственно оживленное существо и жизнь/развитие в нём невозможны – только серые человечки, порождающие других серых человечков, которые поедают своих предшественников. Литература – это ландшафт, всегда неузнанный фрагмент нашего пребывания здесь.

Второе. Литература не бывает современной, поскольку современность подразумевает существование времени, а время – по своей природе – отрицает само право на существование литературы. Более того – литература появляется именно из отрицания человеком (который в процессе становится автором) права времени на его существование.

Третье и четвертое. Дезориентация читателя в. Читателя не существует. Существует собеседник. А собеседник может идти в ландшафте, куда хочет. Один создает пейзаж, а второй его исследует и своим исследованием оживляет мёртвые слова. Иногда бывают и эпохи великих географических открытий. Кстати то, что они случаются еще раз опровергает теорию плоского поля литературы.

Пятое – возможно, что всё это бла-бла-бла.

ФРАГМЕНТ 7

О себе. Читать приходится много (см. пред-реплику). За, что моё искреннее спасибо. Текст, который приемлем для меня в здании, которое строю я, определяю легко: иногда более, иногда менее. Для меня важна неправильность текста, его щепки, зазубрины, занозы – всё, что при пальпации его живота обратит на себя внимание. Но не избыточность щепок и заноз, которая вполне вероятно для другого вовсе неизбыточность. С возрастом к этой качественной характеристике добавилось еще наличие человеческого (что это такое? – придумайте сами) языка – вероятно дело идёт к старческой прозрачности текста, как фактора приятия текста (что не означает доступности на смыслообусловленных уровнях). И совсем уже крайняя фраза: возможно, что я ошибаюсь во всём записанном выше – именно для того, чтобы напоминать себе о своей возможной ошибочности и был сделан портал «Мегалит» (впрочем это опять был рекламная пауза, которая пишет саму себя).

ЗЫ: когда я говорю о культуре – я не презираю её, а принимаю её место. Просто искусство в итоге может стать частью культуры (по прошествии времени), а культура всегда в той или иной мере основание для вырастания искусства, которое может быть и домом для безумия, и кафедрой философии

На любых литературных мероприятиях мне очень и очень и очень скучно (в отличии от любого чтения).

Писать стихотворение, понимая, что его может быть ещё один сможет прочитать (а может и не прочитать). Да, и ещё любопытно, наблюдать, как Парщиков раздвоился и одна половина его (детская) свалила на Урал, а вторая (более взрослая) ушла в западную Россию ту, что в районе Мск, Нижнего и прочее.

«Опять «о поэзии»… Не соловьи.

Не путаники. Неспроста получилось.

ДУХ СВЯТЫЙ ЗДЕСЬ ЖИЛ. Я ПИШУ ДЛЯ СЕМИ

А КТО ЭТИ СЕМЬ – я потом перечислю.»

(с) В. Соснора

Интересное чувство – сомнение в том, что написанное тобой это стихотворение или, что ты имеешь на это право. Благодарен пославшему его [чувство, то есть]. Маргиналия, как обычно

Вообще любопытно то, что название «Только для своих» родилось в том числе от книги «Разговор со своими» (книга Андрея Кураева, беседы с семинаристами) – ну это я сейчас подумал, взглянув на полку слева от себя. И еще сегодня в разговоре с Сережей Ивкиным очень точно (для себя) обозначил основной свой принцип составления книг этой серии. Далее прямая речь» если убрать вот эти стихи, то Яниса [Грантса], как поэта, для меня не будет». То же самое относится и к остальным авторам этой серии, кроме меня (поскольку в данном случае я не объективен и слеп)

Нам вообще свойственно не дорожить написанным прежде [стихи] – хотя вот именно они уже являются совершЁнными, то есть отделившимися от автора. […] Опубликованы – это скорее созвучно, финальной стадии человеческой жизни, а совершённость = это как отделение молодого человека от той семьи, где есть мама и папа, а он ещё только опекаемый сын. […] Поэт, как голос, или попытка Бога вглядеться на себя ещё с одной из точек бытия (гордыня, конечно, но что тут сделаешь?).