Михаил Гефтер - 1917. Неостановленная революция. Сто лет в ста фрагментах. Разговоры с Глебом Павловским

– А как происходит это твое «переначатие» в русской истории?

– Изволь. Исторический взгляд в предельно концентрированном виде – Мир, рассмотренный как генезис. Если в мировой истории осуществлялось переначатие, то в России мы имеем дело с территорией протоначала, что всякий раз отражается в оборванных циклах недоначатий. Конечно, остается вопрос: где был исходный пункт? Когда заложена эта способность, импульс переначатия человеком себя – откуда он?

– От обезумевшей обезьяны. Помнишь, по Максу Волошину: «Когда-то темный и косматый зверь, сойдя с ума, очнулся человеком».

– Скажем грамотнее: между обезьяной и человеком состоялось промежуточное существо, вытеснение которого и есть история.

Оттого в истории ты всюду найдешь промежуточное звено, вытесняемое «переначатием».

– Что же такое твое переначатие у нас сейчас?

– Преодоление хрущево-горбачевско-ельцинского промежуточного звена. И уж никак не «сталинского наследия», о котором попусту твердят!

– Пресса выдумала себе простого Сталина, и им блокируют обсуждение сложностей русской истории.

– А нет у тебя мысли, что Сталин засел в нас и готов выпрыгнуть неожиданно для нас, его отвергших и проклявших? Вот моя мысль. Конечно, мы уступали слишком многое власти, чем воспользовались те, кого по свойствам натуры к тому тянуло. Но дело в другом. Ходом неостановленной революции мы отделили власть от себя. Предоставили Сталину власть над существованием и душами, согласились с его властью над смертью и жизнью. Распад власти этого типа и образовал новый вакуум человечности, а действительность не отпускает. Не забыто ли, что в прошлом не сплошная поножовщина и ГУЛАГ? Россия же не раз перестраивалась. У нас было по меньшей мере три перестройки, которые нехудо сопоставить между собой.

О НЭПе, недостроенном до «нэповской России», мы уже с тобой говорили. Вторая – 1934-1936-й, сталинская «оттепель». Попытка политической перестройки в рамках освоения итога коллективизации. Антифашизировать и демократизировать Союз, не посягая на сталинский результат. Наоборот – сокрушенный НЭП сделать отправным пунктом империи антифашистского могущества.

Третий – хрущевский вариант, начинающий многоактную перестройку 1950-1980-х годов. В нем импровизированно сосуществовали фрагменты прошлых перестроек без того, чтобы распознать их связь. Развенчание личности Сталина. Неполные реабилитации и новочеркасский расстрел. Мирный исход Карибского кризиса – с вооружением всех, кого посчитали «прогрессивными», раз не признали «социалистическими». Враздробь там были все необходимые элементы альтернативы, но… По принципу игры, где все разбегаются, потом вдруг каждый садится на стул – как она называется? Известная игра, где всегда кто-то остается без места. Довершением стала перестройка Горбачева, в начале не имевшая вообще своего предмета. Кроме сознания, что все идет под откос, и кадровых перестановок. Но затем перестройка все ж вышла на свой предмет – изменения мирового порядка. И нужно было привести себя в соответствие с заявкой на новый мировой порядок, при лишении себя сверхдержавного статуса. Но лишив себя статуса сверхдержавы, Союз вступил в полосу распада. Только через распад проясняется будущий предмет перехода.

В каждой из этих развилок не о о альтернативность сочеталась с дефицитом лидерства: трагедия Ленина. Коллективное самоубийство сталинских неореформаторов 1930-х. Горбачев – человек, подменивший собой предмет. А недоальтернативой ему выступил также не предмет, а человек Ельцин.

Конечно, Ельцин – фигура глубочайше симптоматичная: человек, единственным предметом которого является он сам. Он до такой степени не выражает ничьих интересов, что укрепился миф, будто Ельцин выражает всеобщие! Хотя очевидно, что, не выражая ничьих, ему кажется, будто он выражает интересы всех. Да нет же – никого и ничьи! К политическому выражению интересов еще надо привыкнуть, это нам странно и считается не очень приличным. Легче вообразить хозяина, который выражает «все» интересы и кладет их себе в карман.

Меня увлекает наша система власти, которая в принципе не умеет стать демократической. Не хочет тоже, но чаще не может, чем не хочет. И которую указами Ельцина превращают в фантом «государства». А она всего лишь испорченная сталинская система власти.

– О, сильно испорченная. Система боится быть вскрытой, боится ясности. Здесь, кстати, одно из ее уязвимых мест.