Михаил Гефтер - 1917. Неостановленная революция. Сто лет в ста фрагментах. Разговоры с Глебом Павловским

Но тут я подхожу к pro domo suo [80]: первым миром в Мире стала Россия.

– Поскольку на стыке Европы с Азией?

– Россия как Европа плюс Азия? В этом ничего оригинального. И это не вполне так. Правильнее представить Россию как Азию, которая, отграничивая Европу собой, ее доопределила своим отграничивающим воздействием. Мы Азия, которая соавторствовала оформлению Европы, чем и соучредила ее. Россия – Европа, вошедшая в тело Азии окончательно и навсегда. Воздействуя на азиатские судьбы через Азию самой России, внутреннюю Азию. Гигантская часть страны – это азиатская Россия, и вместе с тем – внутренняя, внутри Российской империи учрежденная Европа. Русская Европа сознания духовных вещей, навеки тут утвержденная, воздействует на европейское будущее. Но это еще не все.

Россия сама некий прообраз мира в Мире. Процессы, идущие внутри России, в ее собственных пределах, опосредованно входят в мировое движение к человечеству. Отклоняясь от него, они возмущают это движение и возобновляют его. Россия – полигон миров в Мире, она первый опыт людей по этой части. Со всем, что в этот опыт вошло, что из него проистекало и что его разрушает.

– А вот по Гершенкрону, большевизм содействовал преодолению отсталости и капиталистической модернизации России.

– Сперва про термин «отсталость». Отсталость только отчасти факт, отчасти она феномен сознания. Как феномен сознания отсталость сообщает, что кто-то якобы «ушел вперед».

До известного рубежа человеческой истории, при многообразии форм, не было ни «передовых», ни «отсталых». Затем возник феномен, когда какие-то страны выдвигаются, создавая новую обстановку в Мире. Вырвавшиеся вперед употребляют энергию своего развития, превращая другие народы в доноров. Та к возникает второй и третий круг развития. Термин «отсталость» констатирует новое положение вещей. Он выражает стремление догнать ушедших вперед, уйти от статуса доноров чужого развития. Зато немногие «передовые» страны используют дистанцию отрыва для построения мира подчиненных. Стран, подчиненных экономически или прямо подвластных.

Большевизм наследует иную, освободительную традицию русского XIX века. Отклоняя изолирующую «оборонительную» самобытность, Россия активно искала свой вход в мировой процесс. Но ни освободительная традиция, ни большевизм не были идеологией «догоняющего развития»! Мыслящее движение было антисамобытническим (особенно по отношению к позднему славянофильству). Оно решало проблему обустройства родного дома на основе универсальных обстоятельств развития. Проблему европеизации России решали как русскую проблему и в то же время проблему всемирной перемены в отношениях между народами.

Большевизм наследует эту традицию. Для Ленина вопрос о власти оказывался центральным как вопрос о преодолении недостаточности самого экономического развития. Трактовать его как идеологию догоняющей экономики – значит толковать большевизм односторонне по отношению к его истокам и всему его движению до Сталина. Гершенкрон исходит из того, что между Сталиным и Лениным нет принципиального отличия в отношении идеологии догоняющего развития России. Но ведь это совсем не так.

Другой вопрос, что ленинская концепция имела внутренние дефекты. В сфере мысли ее внутренние трудности выявились еще до революции 1917 года. Во время войны Ленин дополнил ее концепцией империализма. Другие трудности обнаружились по ходу революции 1917-го, изменившей отношения собственности в деревне путем уравнительного «черного передела». Октябрь стал радикальнейшей крестьянско-буржуазной революцией. Одновременно он сопровождался национализацией буржуазной собственности, захватом так называемых командных высот экономики.

Проблема дальнейшего была в поиске модели развития, которая могла объединить эти два вида перестановок в отношениях собственности в единое целое. Трудностью, о которую споткнулась русская революция, стал откат к военно-коммунистическому поравнению. Зайдя в тупик на этом пути, она перешла на рельсы НЭПа – но снова зашла в тупик, ибо и НЭП ставил проблему политической целостности. Ленин говорил: «Из России нэповской сделаем Россию социалистическую» – но ведь нэповской сначала надо было сделать саму Россию. Зайдя в тупик и тут, она вышла из него уже страшным образом. Первый тупик на пути всеобщего военно-коммунистического поравнения, а второй – на пути сталинского могущества, перестраиваемого в тоталитаризм.