Страшная страна, в которой вековой принцип «хочешь выжить, что-то суметь, преуспеть и полакать благ, выцыганить ведомственную квартиру на набережной и отдых в Сочи – значит виляй задом, будь лоялен и принимай правила, лги и предавай, подписывай и преступай против остатков достоинства и совести», стал неискоренимым рабством у химер социального влияния и успеха, размытостью в таковом кажется последних моральных императивов и оценок, готовностью подпрыгивать в уважении перед подонком от власти и закона или невольно испытать гордость, что верховный преступник и убийца почтил сиятельным вниманием и доверием. Социальный успех в его осязаемых и бесспорных эквивалентах стоит и торжествует тут над всем – совестью, достоинством, последними барьерами и т.д., список длинен. Самое простое выживание и право жить, не говоря уже об успехе и карьере, всегда подразумевали здесь принятие социальной лжи, преступности и извращенности жизни, этих атрибутов социальной лояльности, как ультиматума, условия и закона, цены и беспрекословной данности. А когда удавка бедности и повседневной нужды, торжествующих химер успеха и процветания стала убедительнее вызовов в кгб, публичных обструкций и прочего, последние колебания, барьеры и ценности, моральные императивы ушли сами собой. Все это подменили успех, влияние и богатство. Это стало моралью, императивом, горизонтами и целью. В аморальное, в отброшенное и нивелированное на уровне статистических установок и тщательно постигаемого закона жизни, превратилось то, что кратчайшему и наилучшему пути к этому способно помешать.
Если верить Евангелию, судьбам философов в бочке или выпивших яд, так это по самой сути и потому – было всегда. Социальная данность и сторона существования всегда и по сути заключают в себе его обезличенность и самоотчужденность, нравственную извращенность и лживость, часто поэтому наиболее трагическую, до предела обессмысленность, будучи враждебными свободе и личности, совести и достоинству, подлинной ценности человека, нередко и парадоксально превращают как таковое существование в нечто, до предела враждебное ему, разрушительное и губительное, лишенное поэтому смысла. Сознание этой истины и пожалуй одной из главных драм человеческого бытия, в христианском опыте настолько сильно и фундаментально, что пусть разными по языку, но едиными сутью и символизмом образами, о подобном чуть ли не кричали итальянский художник Караваджо, Лев Толстой и Михаил Булгаков. Сдается мне, однако, что столетние упражнения по выведению социально нормативного, продуктивного, полезного и здорового члена общества, превращению человека в статистическую единицу труда, потребления и социального функционирования, обкатке социологических идей и представлений об абсолютном примате «социального» – благ и целей, данности жизни, морально-ценностных императивов и установок, лояльной и довлеющей, сплоченной в таких установках среды, сделали это еще более страшным, как бы маски всепоглощающего комфорта и процветания не пытались факты и правду завуалировать. Рабство у химер социального успеха и повседневных благ, которое означает их превращенность в высшую цель и ценность, беспрекословный императив, предназначенность судьбы и жизни человека совершаться ради обладания ими, делает еще более откровенным страшный, трагический закон социальной данности жизни – во имя выживания, приспособления и процветания принять ложь, извращенность и практику нормативных преступлений и подонств, обязанность быть им лояльным, Просто в неискоренимо тоталитарной и нищей стране, где социальное зло жизни, зависимость от «пузатеньких» и при власти, удавка повседневного выживания в особенности довлеют, дорвавшейся до праздника жизни и погони за благами поздно, все это дано ощутить остро и наиболее очевидно, зачастую в самых обычных вещах ото дня ко дню.
И последняя опасность всегда состоит в том, что в человеке могут проснуться проснуться личность и совесть, способность к ответственности за дар жизни, судьбу и самого себя, подлинный разум, от начала любви и совести, трагического ощущения жизни неотделимый. И тогда общепринятое и социально узаконенное, обольщающее и рабски подчиняющее статистические умы и души станет преступным, а социальная данность, извращенность и ложь жизни, означающая право на жизнь и успех, принятые по умолчанию правила игры, предстанет адом и начнет вызывать вопли ужаса, отчаяния и гнева, породит бунт.
Читать дальше