Цви Найсберг - Грустные размышления об ушедшей эпохе

Климат в России тот же, что и во всей Европе, никаких тебе лихорадок и сам ведь мозг выедающей жары.

А надо бы тут еще и учесть, что кондиционеров в самом начале 20-го столетия никак ведь не было даже в помине!

Ну а в чудовищно страшные времена Второй мировой войны речь уж сколь, несомненно, явно ведь тогда действительно разом пошла именно о почти полнейшем так тотальном уничтожении абсолютного большинства россиян, чтобы затем обязательно еще заселить Россию всяческими западноевропейскими (или недобровольно) восточноевропейскими колонистами.

Однако вовсе тут при этом не было за всем этим какой-либо злокозненно священнодействующей более чем и впрямь таинственной руки безудержно уж дергающей всех политиков за какие-то совершенно так никакому глазу невидимые ниточки.

А имели место довольно боязливые опасения, всецело базирующиеся на том самом грядущем сценарии развития событий, при котором не далее чем завтра в России поспешно сменится правительство и место царя займет радикально настроенный блок ярых националистов, что смело, затем поведет российских солдат на вовсе не столь хорошо укрепленные бастионы западноевропейской культуры.

При этом еще надо бы и явно учесть и всю ту весьма ведь сколь этак существенную разницу между достаточно изнеженным цивилизацией европейским солдатом и ею пока нисколько никак не избалованным солдатом российским.

Атомного оружия тогда попросту еще не было, и никто уж не мог заранее того предсказать, что довольно-таки вскоре оно уж будет ведь произведено на свет чрезмерно порою более чем излишне всемогущим человеческим интеллектом.

А потому тут сам собою наглядно проглядывает сущий же факт того, что старушке Европе было, отчего в начале 20-го столетия сколь мелко подрагивать при одном упоминании о том великом властелине, что неизменно располагался на востоке от ее довольно часто и обильно помеченной российской кровью территории.

Да только все те долгоиграющие имперские планы всегда уж были более чем естественно до чего только крайне ведь донельзя исключительно неопределенными…

Европейские правители вовсе так не были всегда уж разом только лишь за что-либо и впрямь всецело одно!

Да и сами российские либералы тоже уж совсем не всегда полностью так осознанно, то ведали, чего это им самим от всей этой жизни было вот значит, собственно, надобно.

То ли полнейшей свободы или во всем безгрешной жизни безо всякой той русской волынки, да и самой еще всегдашней безыдейной скуки.

Бездумное подражательство Западу или полнейшее отрицание всех его безнадежно утопических ценностей буквально рвало страну на куски, причем почище самых грязных и алчных планов каких-либо неведомых сил, что этак (для кое-кого совершенно определенно) и крутят вся свое кино за спинами всех тех так или иначе имеющихся в этом мире политических элит.

Да еще, между тем, им это, оказывается, и вообще попросту свойственно делать во всякое время, да и во всяком-то месте.

И уж в России, дело ясное, в самую так первую значится очередь…

А между тем русский народ очень даже долго, хотя и совершенно бессознательно, рвался к великим благам общественных свобод, но его попросту никто не возглавил, поскольку этого никак не дозволила повседневно существовавшая сумятица и разобщенность, причем не только сугубо внешняя, но в том числе зачастую и в душах отдельных людей…

…а уж она-то попросту совсем никак не оставляла ни малейшей возможности действительно настоящего могучего лидерства.

Да и Федор Достоевский, тоже, зачастую яростно метался промеж двух огней, как вот между той еще средневековой российской дикостью, да точно так порою, несомненно, вполне доводилось ему обретаться и близ той до чего утонченной всеми своими сколь яростно своекорыстными помыслами сущей же целесообразностью новых времен.

Его многолетняя скитальческая жизнь с семьей заграницей…

Он смешал все это в некое единое и впрямь-таки до чего донельзя исключительно никак неразделимое целое, и вот ведь именно этот вящий сумбур и был, собственно, прозван людьми «достоевщиной».

А между тем та довольно зыбкая почва, на которую некогда в сущем бессилии упали свежие семена светлых помыслов Федора Михайловича Достоевского, была сколь беспробудно проникнута всеобъемлюще же всеобщей вековой тьмой, а потому и представляла она из себя тот самый омут с весело и резво так и копошащимися в нем бестиями-чертями.